«Ни разу не видел тебя в бикини».
«Ты просто не дожил», – отвечаю я.
«Анна, целых двадцать парней… Обязательно так много? Может, хватило бы пяти? Или трех? Или даже одного?»
«Тебе-то что? Ты же мертв».
Я качаю головой и складываю в сумку оставшиеся вещи из списка. Мы уезжаем завтра утром, если, конечно, папа не передумает в последнюю минуту.
– Анна, мертвые не могут говорить, – произношу я вслух. – Заруби это себе на носу.
– Что? – спрашивает мама, которая заходит в мою комнату и, как всегда, изображает, будто стучит в открытую дверь. – Милая, ты что-то сказала?
– Эм… Да нет, просто еще раз сверяюсь со списком вещей.
Я замечаю стоящего позади отца и надеюсь, что они тут недавно. Впрочем, их серьезные лица не предвещают ничего хорошего. Я шумно сглатываю и убеждаю себя, что родители просто хотят напомнить почаще мазаться солнцезащитным кремом, не брезговать помощью спасателей на пляже, хорошо себя вести и не доставлять неудобств дяде Реду и тете Джейн.
– Поговорим? – уточняет папа и устраивается на стуле.
– Ну ладно. – Я вытаскиваю и перекладываю вещи, делая вид, что ужасно занята.
– Фрэнки опять курит, – начинает отец.
Не разобравшись, вопрос это или утверждение, я решаю притвориться, что ничего не понимаю.
– В каком смысле?
– Сегодня я проходил между нашими домами и заметил ее в окне, – объясняет он.
Папа занимается недвижимостью, поэтому у него свободный график. Фрэнки стоит быть осторожнее, ведь окно ее комнаты выходит прямо на наш дом. Последний раз папа поймал ее пару месяцев назад, а потом долго читал мне нотации о вреде курения и просил заставить ее бросить.
– Она… она просто… просто… ну, не знаю. – Я сдаюсь.
Мне нечего сказать. Разве что попытаться объяснить: Фрэнки сломлена. Что ей еще делать? Только ждать, пока кто-нибудь поможет выбраться из ямы.
Папа тяжело вздыхает:
– Анна, тебе не кажется, что Перино хотели бы провести лето в кругу семьи?
– Так ведь они и едут всей семьей, – отвечаю я.
Эти расспросы ужасно раздражают. Когда Перино пригласили меня составить им компанию, папу пришлось очень долго уговаривать. Еще до смерти Мэтта он резко осуждал «опасные» привычки: ему не нравилось, что иногда зимой я выхожу на улицу с мокрыми волосами, снимаю кроссовки, не развязывая шнурки, и ложусь спать, не воспользовавшись зубной нитью. После автокатастрофы все стало только хуже, и я боялась, что он не отпустит меня в другой город на целое лето. Комментарии о том, что я провожу в обществе Фрэнки слишком много времени, только подкрепляли опасения. Но в итоге папа согласился. Правда, для этого мне пришлось привести немало убедительных аргументов, напомнить об отличных отметках за прошедший учебный год и дать обещание, что я буду выполнять работу по дому. С тех пор, стоит кому-нибудь просто обмолвиться о поездке в Калифорнию, как я сразу стараюсь сменить тему. Все именно так, как я и говорила Фрэнки: папа может передумать в любой момент, и я успокоюсь только тогда, когда окажусь на борту самолета.
– Я понимаю, – продолжает папа, – но тебе не кажется, что дочка соседей – не лучшая компания в этой ситуации?
«Дочка соседей»… Он говорит об этом так, будто я – просто грязь под ногами, которую не отмыть даже самым сильным средством. Как будто я паразитирую на семейной трагедии.
– Пап, моей подруге очень нужна поддержка. – Я изо всех сил стараюсь говорить спокойно, а еще «имитировать» (точнее, фантазировать), прямо как советовала Фрэнки.
«Я гуляю по пляжу. Вокруг – парни, пускающие слюни, какие-то там русалки, открытки…»
– Анна, я все понимаю. Но разве ты не думала, почему Фрэнки не становится легче? Может, все дело в том, что ты ей мешаешь?
Я ищу поддержки у мамы, но она только выжидательно смотрит, как будто надеется, что я вот-вот все осознаю, распакую вещи и останусь дома. Да, родители сильно переживают за Фрэнки. Но это не им несколько недель после смерти Мэтта приходилось прятаться с ней на верхнем этаже дома от навязчивых родственников и друзей, которые приносили бесконечные открытки с соболезнованиями и еду в формочках из фольги, а еще говорили совсем не то, что в тот момент хотелось слышать.
«Теперь он в лучшем мире».
«Его забрал Господь».
«Как хорошо, что он не мучился».
«Джейн, ты ведь такая молодая, есть время родить еще одного ребенка».
«Убери фотографии, тебе станет легче».