— Сюзи, моя четырнадцатилетняя дочь, проплакала всю ночь после того, как прочла статьи в газете. Подумать только, сколько птенцов может погибнуть… — Кара осеклась и разразилась гулким кашлем, зажимая рот платком.
На стуле рядом с Карой едва умещалась Бетти Пинкертон, хозяйка булочной «Лакомства» на Фронт-стрит. Грузная женщина, которая могла бы служить ходячей рекламой своего товара, излучала добродушие и тепло.
— Ба, да это же Мэри Куинн! — воскликнула она. — Я слышала, что вы вернулись в город. Господи, а вы все такая же худенькая, как в детстве! Помню, как вы с сестрой по пути домой из школы заходили ко мне в булочную, чтобы полакомиться. — Бетти обмахивалась программкой, которые раздавали при входе, седые кудряшки трепетали над ее лбом.
Мэри улыбнулась воспоминаниям.
— До сих пор помню ваше сахарное печенье! Вы часто раздавали детям обломки.
— И до сих пор раздаю… правда, исподтишка. — Бетти закатила глаза. — Ох уж эти мне современные родители! Послушать их, так сахар — орудие антихриста!
Мэри подмигнула.
— Когда мне в следующий раз захочется согрешить, я зайду к вам.
От добродушного смеха подбородки Бетти задрожали, пышная грудь затряслась.
— Но ваша дочь не боится время от времени побаловать свою малышку печеньем, — заметила она, придвинулась ближе и прошептала: — Бедняжка! Я слышала, что с ней стряслось. Если я чем-нибудь могу помочь, обращайтесь без стеснения.
Ее слова растрогали Мэри.
— Спасибо, Бетти, обязательно.
В этот момент в зале потушили свет. На экране замелькали титры. Зрители увидели панораму тихого провинциального городка, снятого с высоты птичьего полета, и услышали раскатистый, звучный голос за кадром:
— Прогресс. От него порой зависела жизнь наших предков, первых поселенцев. Они вырубали леса, осваивали новые земли — но не из алчности, а просто для того, чтобы найти свое место в чужой и зачастую враждебной стране…
Мэри перевела взгляд на пустой стул слева от нее. Она заняла его для Чарли, но тот опаздывал. Сидя в темноте, Мэри грустно улыбалась, размышляя, как легко она привыкла к присутствию Чарли. Сумеет ли она вернуться к прежней жизни — к одиноким ужинам, к холодной постели, билетам на одно лицо и поискам одного-единственного свободного места? С Саймоном все было по-другому. Подсознательно она выбрала его по той же причине, которая так часто вызывала у нее досаду: с Саймоном она виделась редко. Уезжая, Саймон не мешал ей жить так, как она хотела.
Она снова перевела взгляд на экран, и вскоре фильм увлек ее галереей самых обычных жителей городка, похожего на Бернс-Лейк, рассказывающих о том, какой вред нанесло лично им промышленное загрязнение. Мэри заслушалась и вздрогнула, когда знакомый голос, но не голос Чарли, произнес: «Простите, здесь не занято?» От неожиданности Мэри выронила программку.
Роберт! Она в тревоге вскинула голову, но, прежде чем успела открыть рот, он уже усаживался рядом. В темноте зала он посматривал на нее снисходительно и любезно, как кот на мышку, которой собрался пообедать.
Мэри ощутила выброс адреналина в кровь — так бывало, когда ее машину заносило на скользкой дороге, или когда она перебегала улицу перед самым носом у автобуса.
— Это место занято, — ледяным шепотом сообщила она.
Но Роберт и глазом не моргнул.
— Вот так совпадение! Не ожидал встретить тебя здесь, Мэри, — саркастически произнес он.
— Повторяю: место…
Сильные пальцы сжали ее запястье.
— Я слышал. — По сравнению со стальным зажимом пальцев голос Роберта был почти пугающе любезным. У Мэри уже начинала ныть рука, но он отпустил ее и уселся поудобнее, с легкой торжествующей улыбкой на губах. Едва шевеля краем рта, он осведомился: — Я многое пропустил?
Мэри мгновенно вернулась в прошлое, в свои школьные годы и тот вечер, когда Роберт, напившись на вечеринке, начал приставать к ней. Мэри хлестнула его по руке, и он оскорбился. «Всем известно, какая ты потаскуха, — прошипел он. — Ты спишь не только со своим приятелем, я сам слышал!» Одарив ее ледяной улыбкой бандита с большой дороги, он растворился в толпе. Через несколько минут он уже стоял в кругу друзей и обнимал Коринну за плечи, а та не сводила с него влюбленных глаз.
О том, что произошло между Робертом и Мэри, Коринна так и не узнала.
— Финал тебе понравится, — ответила она. — Этот город отсудил у строительной компании компенсацию в размере двухсот миллионов долларов.
К удовлетворению Мэри, Роберт на миг замер, но тут же усмехнулся и произнес:
— Жаркая схватка — это по мне.
Но Мэри не собиралась вступать с ним в борьбу — по крайней мере здесь, в зале церкви. Резко встав, она начала пробираться к двери. Она все поняла: Роберт пытался запугать ее. Угроз в адрес Чарли ему показалось мало. Теперь пришла ее очередь.
Она уже спускалась с высокого крыльца церкви, когда ее настиг преувеличенно учтивый голос Роберта:
— Мне было бы любопытно узнать вот что, Мэри: с чего это ты вернулась сюда? Зная, как относится к тебе моя жена, я ни за что не поверю, что об этом попросила она.
Мэри обернулась, и ее щеки вспыхнули, как от удара.
— Ублюдок! — прошипела она. — Как ты смеешь?!
Стоящий на неосвещенном крыльце Роберт походил на актера из старого черно-белого фильма, уличный фонарь бросал резкую тень на его привлекательное лицо, на губах играла пугающая ухмылка. Старый репортер из Голливуда однажды объяснил Мэри, кого можно считать истинной звездой — человека, который способен просто войти в переполненную комнату и этим заставить всех присутствующих обернуться. «То же самое справедливо и для злодея», — думала Мэри. Зло в его чистейшем проявлении — изнанка славы, темная сторона Луны, туннель в конце освещенной улицы.
— Ты не в Нью-Йорке, Мэри, — негромко напомнил Роберт, и его правое веко задрожало от тика. — Ты понятия не имеешь, с чем столкнулась.
У нее колотилось сердце. Вокруг не было ни души, и Мэри вдруг поняла, как просто Роберту будет броситься к ней, напасть сзади, схватить за горло. Ей хотелось убежать, но она боялась повернуться к нему спиной.
Она заставила себя взглянуть на Роберта в упор.
— А мне было бы любопытно узнать вот что, — заговорила она, — почему человек, которому нечего бояться, так старательно оберегает свою репутацию? Может, он боится не только позора, но и тюрьмы?
Роберт вперил в нее взгляд немигающих, как у кобры, глаз.
— Неужели мать не научила тебя не соваться куда не следует? Так можно и обжечься. — Его голос звучал обманчиво мягко, таким тоном отец мог бы пожурить напроказившего ребенка.
Но с такими людьми Мэри уже доводилось иметь дело. Их главным оружием был страх, без него они становились бессильными.
— Ты угрожаешь мне, Роберт? — уточнила она так смело, как только позволяло лихорадочно бьющееся сердце. — Если так, позволь предупредить тебя, что я тоже умею кусаться.
Лицо Роберта моментально стало замкнутым, блеклые глаза блеснули. Он не бросился на нее, даже не шевельнулся, но Мэри в приливе паники одним прыжком перескочила несколько ступенек.
Она задыхалась, словно поднялась пешком на шестой этаж.
Где же Роберт — остался у церкви? Мэри огляделась на случай, если ей понадобится помощь. Но улица с подходящим названием Черч-стрит была безлюдна, ставни на окнах домов закрыты. Неподалеку виднелась велосипедная стоянка. Взгляд Мэри упал на старый велосипед без цепи и замка — так в Бернс-Лейк редко оставляли велосипеды, и ей пришло в голову украсть его, лишь бы поскорее добраться до машины, припаркованной в двух кварталах от церкви.
Но затем минутная паника прошла. Мэри перевела взгляд на связку ключей в руке, чувствуя, что очутилась в глупом положении. «А ведь он не угрожал мне», — вдруг догадалась она. Она осознала, что ее потрясло — легкость, с которой Роберт лишил ее уверенности в себе. Что еще ему известно о ней?