Ночь озарилась красными отсветами факелов. На причале послышались грубоватые голоса стражников:
- Кто вы такие? Откуда вы взялись, черт побери! Что за судно?!
На борту затопали солдатские ботфорты. Матросы экипажа молчаливо сгрудились на палубе. Выбрался из своего укрытия и д'Артаньян.
Послышалась неторопливая речь капитана. Он, сильно коверкая слова, отвечал командиру береговой стражи.
- Что на борту? - отрывисто спросил офицер.
- Мы рыбаки, сударь. Рыба, чему же еще быть на борту, но улов незначительный из-за погоды.
- Осмотреть корабль, - распорядился офицер.
При этом от д'Артаньяна не укрылось то оживленное выражение, которое появилось при слове "рыба" на лицах стражников. Голодный блеск в глазах ларошельцев вполне красноречиво свидетельствовал о незавидном положении осажденных.
- Кто это? На борту есть пассажиры? - так же отрывисто спросил офицер, заметив д'Артаньяна, выступившего из тени.
- Да, сударь. В Портсмуте мы взяли на борт одного гасконского дворянина со своим слугой. Я подрядился доставить его в Биарриц, - был ответ капитана.
Гримо же в это время стоял за спиной фламандца, сжимая в руке кинжал.
- Эй, кто-нибудь, свет сюда! - приказал офицер. - Это вы и есть тот самый гасконский дворянин, сударь?
- Да, господин офицер, это я и есть, - ответил д'Артаньян с легким поклоном.
- В таком случае не назовете ли вы свое имя, шевалье?
- Меня зовут Шарль де Кастельмор, сударь.
- Вы должны понимать, господин де Кастельмор, что идет война, как вы видите, поэтому никакие меры предосторожности не кажутся нам излишними. Я надеюсь, что вы не станете возражать, если я провожу вас к коменданту города и он задаст вам несколько вопросов.
- Я наслышан о тяготах осады, шевалье. Мне пришлось о ней узнать много всяких разноречивых слухов во время моего пребывания в Англии, так что я ничего не имею против вашего предложения. Скажу больше, - продолжал д'Артаньян, - не далее чем час назад я сам имел повод убедиться в том, что идет война, - нас обстреляли королевские корабли.
- В таком случае позвольте проводить вас, сударь, - произнес офицер вежливым, но твердым тоном, слегка посторонившись, чтобы пропустить д'Артаньяна вперед. - Вам тоже придется отправиться с нами, капитан, добавил он, делая знак сопровождавшим его солдатам с факелами в руках.
Шагая по гулким, пустынным улицам ночной Ла-Рошели, продуваемым сырым ветром с Атлантического океана, под бдительным оком сопровождавшего конвоя, д'Артаньян в сотый раз задавал себе один и тот же мучивший его вопрос: мог ли он каким-либо образом уклониться от выполнения приказа его высокопреосвященства?
Чувствуя, что остатки приятного возбуждения, вызванного совокупным действием рейнского и забавной беседы с помощником капитана, улетучиваются с быстротой скаковой лошади, д'Артаньян утешал себя тем, что является офицером сражающейся армии, а следовательно, обязан был исполнить любой приказ его высокопреосвященства. Вспомнив слова Атоса, д'Артаньян попытался представить себе подлинную подоплеку приказа Ришелье и, поразмыслив над этим вопросом, пришел к выводу, что в настоящее время делать этого не следует.
Они миновали пустынную площадь с возвышавшейся посреди нее виселицей, на которой покачивались на ветру тела трех-четырех смутьянов или лазутчиков. Зрелище было не из самых веселых, и наш мушкетер непроизвольно вздрогнул, проходя мимо. Ему показалось, что шагающий рядом офицер приблизил факел к его лицу и внимательно посмотрел на него, как бы желая угадать эффект, произведенный на д'Артаньяна зрелищем повешенных. Гасконец нахмурился и решил, что больше ни разу не обнаружит ни малейшего признака мимолетной слабости.
Тем временем они достигли цели. Их окликнули часовые. Забряцало оружие, заплясали отблески огней на стали мушкетов и алебард.
Поднимаясь по ступенькам широкой лестницы, д'Артаньян рассматривал окружавших его ларошельцев. При этом мушкетер отметил про себя, что его миссия в любом случае носит гуманный характер. Защитники города тяжко страдали от недоедания - лица их имели землистый оттенок, под глазами виднелись голодные отеки.
Д'Артаньяна провели к коменданту. Разглядев человека, который сидел перед ним за большим резным столом, наш гасконец решил, что комендант Ла-Рошели вполне способен уморить весь город ради своего честолюбия, после чего из принципа пустит себе пулю в лоб. Это не обрадовало лейтенанта королевских мушкетеров.
Комендант церемонно приветствовал д'Артаньяна, после чего указал ему кресло напротив. Д'Артаньян в свою очередь отвесил поклон, который не посрамил бы самого г-на де Тревиля, слывшего, несмотря на репутацию воина, одним из самых галантных вельмож Парижа. Затем мушкетер приготовился приступить к сдаче экзамена, где ценой неудачи была виселица.
Однако его собеседник не торопился начинать разговор; вместо этого комендант погрузился в сосредоточенное созерцание гасконца.
Молчание затягивалось, так как д'Артаньян решил ни в коем случае не нарушать его первым. Наконец комендант решил, что его рекогносцировку следует считать оконченной.
- Итак, господин де Кастельмор? - проговорил он, оттенив знак вопроса модуляцией голоса.
- Итак, господин комендант? - эхом откликнулся мушкетер, изображая на лице любезную улыбку.
Сейчас он не чувствовал и тени страха, азарт состязания овладевал душой молодого человека, а в крови словно заплясали маленькие горячие пузырьки.
Комендант нахмурился.
- Вы прибыли в Ла-Рошель из...
- Из Портсмута, сударь. Я сел на судно, которое направлялось в испанский порт Сантандер, и подрядился с капитаном, что он доставит меня в Биарриц, - это по пути.
- Если не ошибаюсь, Биарриц - это морской порт в Гаскони?
- Вы совершенно правы, сударь.
- Вы гасконец, господин де Кастельмор?
- Совершенно верно, господин комендант.
- Что привело вас в Англию? Простите мою настойчивость, шевалье, но у нас в последнее время столько хлопот с лазутчиками. Их засылают в Ла-Рошель уже просто целыми отрядами. Наверное, вы обратили внимание на повешенных, что болтаются рядом с городской ратушей. Они повешены совсем недавно...
- Честно говоря, господин комендант, было очень темно, и, хотя конвоировавший меня офицер постарался осветить своим факелом всю картину, боюсь, что я мог упустить кое-какие детали и не получил всего, что мне причиталось, - сказал д'Артаньян, дерзко глядя прямо в глаза коменданту.
- Вы мужественный человек, господин де Кастельмор, - проговорил тот с кривой усмешкой. - К сожалению, на войне первыми гибнут именно храбрецы. Итак, сударь, я сказал вам, что трудности военного времени заставляют нас быть подозрительными и причинять неудобства случайно попадающим в город путешественникам вроде вас. Тем более если они - гасконцы, как вы, ибо всем известно, что гасконцы, как правило, служат в гвардии короля Франции. И тем более если они говорят, что возвращаются из Англии, как вы, потому что король Франции воюет с королем Англии.
- Скорее герцог Бэкингем воюет с кардиналом Ришелье, - сказал д'Артаньян, продолжая смотреть своему собеседнику прямо в глаза. - Точнее сказать - воевал.
- Почему вы говорите в прошедшем времени? Ла-Рошель не сдалась на милость победителей и не собирается этого делать, - живо отвечал комендант.
- Я и сам вижу тяжелое положение Ла-Рошели, простите мою прямоту, господин комендант, - почти бедственное положение, - продолжал д'Артаньян, намеренно оставляя без внимания вопрос коменданта. - Я понимаю, что ваш интерес ко мне вызван насущными нуждами и необходимостью быть готовыми к отражению вражеского удара. Конечно, это и только это заставляет вас удерживать меня здесь, вместо того чтобы предложить пострадавшему от шторма и кораблекрушения путешественнику отдых и кров над головой.
- Да-да, это именно так, - по-прежнему хмурясь, отвечал комендант. Однако вернемся к нашей теме. Как вы оказались в Портсмуте и почему вы употребили прошедшее время, упоминая о лорде Бэкингеме?