Привыкший просчитывать всю комбинацию на несколько ходов вперед, подобно опытному шахматисту, комендант не случайно остановил свой выбор именно на Джейкобсоне, имея в виду его адъютантство у герцога, а следовательно, и благосклонный прием его королем. Помнил комендант и то, что англичанин был подобран раненым на поле боя по его, коменданта, личному распоряжению, а следовательно, он составит ему протекцию при английском дворе. Ему и Камилле, к которой этот человек, при всей черствости своей натуры, был нежно привязан.
Из этого следует, что г-н комендант обладал значительным честолюбием: он хотел не просто спастись от разъяренной черни, не просто избежать позора капитуляции, но вдобавок появиться в Англии в терновом венце героя-мученика, не сложившего оружия до конца и готового продолжать борьбу.
Все эти соображения заставили коменданта взяться за дело. Первым из его распоряжений было приказание послать за Камиллой. Ему отвечали, что мадемуазель де Бриссар, несмотря на ранний час, ушла к себе и отошла ко сну, поскольку сегодня ей весь день нездоровится.
Решив, что Камиллу он разбудит сам, покончив с приготовлениями к отплытию, г-н комендант занялся всем остальным.
Глава восьмая
Чего хочет женщина - того хочет Бог
Вернувшись на фелуку, вернее - будучи возвращенным туда под конвоем, капитан Ван Вейде обнаружил, что в его отсутствие на судне произошло много разнообразных событий. Еще в середине дня, то есть сразу после того, как г-н комендант отправил д'Артаньяна в тюрьму, на фелуку прибыл офицер с приказом коменданта города помощнику капитана немедленно приступить к устранению повреждений и последствий шторма.
Когда г-н Эвелин попробовал возражать, интересуясь, в свою очередь, судьбой уведенного солдатами капитана, ларошелец, оказавшийся даже не французским гугенотом, а английским пуританином, тоном, не терпящим возражений, объявил, что если г-н Эвелин немедленно не замолчит и не приступит со своими матросами к выполнению приказа, то он, офицер гарнизона, арестует г-на Эвелина и сам будет руководить матросами, так как прекрасно знает морское дело.
Сообразив, что он чуть было не занялся политикой, к которой питал такое отвращение, г-н Эвелин умолк и немедленно приступил к починке судна.
Вторая новость, сообщенная капитану, заключалась в том, что исчез Гримо, которого хватились лишь недавно и перевернули всю фелуку вверх дном, ничего, впрочем, не обнаружив, за исключением упомянутых в предыдущих главах запасов рейнвейна. Эта находка так отвлекла солдат, что они с готовностью сконцентрировали свое внимание на ней, а поиски Гримо как-то сами собой отошли на второй и даже еще более дальний план.
Последнее, по-видимому, обрадовало достойного капитана Ван Вейде, хотя внешне он ничем этого и не обнаружил. От помощника же, давно знавшего своего капитана, все же не укрылось, что бывалый моряк вздохнул с облегчением.
Не найдя Гримо, принялись за Планше. Прибывший на фелуку днем Джейкобсон (а именно он и был тем самым англичанином, что беседовал с г-ном Эвелином) пообещал Планше вздернуть его на рее, если он сейчас же не признается, куда девался его дружок.
Планше защищался, ссылаясь на то, что сбежать Гримо, кроме как в город, было некуда, а следовательно, он уже ответил на вопрос, избежав тем самым повешения на рее. В свою защиту Планше приводил также бесспорный, с нашей точки зрения, аргумент, заключавшийся в том, что стерегут экипаж фелуки ларошельцы, а никак не он, Планше, следовательно, и спрашивать с него за побег нечего.
Конец этим спорам положил капитан. Он подошел к Джейкобсону и, смерив его взглядом, сказал:
- Простите, сударь, по какому праву вы распоряжаетесь здесь?
- По тому же, по которому приказывают пленникам, капитан!
- Вы охраняете нас, это правда. Но командовать экипажем, а тем более решать, кого из его членов, а тем более пассажиров, следует вздернуть на рее, вы не можете. Хозяин на "Морской звезде" - я.
Взгляд фламандца скрестился со взглядом англичанина. Англичанин был упрям, моряк - тоже. Джейкобсон первый отвел глаза.
- Э-э, goddamn! Делайте, как хотите. Но не пытайтесь меня провести, кэптэн!
Как бы случайно оказавшийся рядом г-н Эвелин шепнул ему:
- Избегайте ссоры с капитаном, сударь! Он три года командовал пиратской шхуной в Карибском море, я это знаю наверняка, так как и тогда ходил его помощником.
Джейкобсон стиснул зубы и промолчал.
Таким образом, повешение Планше было отложено до лучших времен. Сам же он посчитал за лучшее немедленно удалиться в каюту, полпути благословляя капитана Ван Вейде и от души надеясь, что эти лучшие времена не наступят никогда.
Как легко догадаться, Гримо исчез не случайно. Получив от Планше подробную инструкцию, он задал только один вопрос:
- Надежная?
- Откуда мне знать, - с досадой отвечал Планше. - Не воображай, что я мог задать ей этот вопрос. Но хуже, чем сейчас, господину д'Артаньяну уже не будет, разве только если приговор приведут в исполнение. Не стала бы эта девушка пытаться спасти его от веревки для того, чтобы снова отправить на виселицу.
Гримо кивнул и исчез.
Все эти, следующие одно за другим, события, несомненно, отвлекают внимание от главного героя нашего правдивого повествования, однако их описание необходимо, поскольку они имели самое непосредственное отношение к его дальнейшей судьбе.
Пока д'Артаньян находился в камере для приговоренных к смертной казни и, следовательно, не имел возможности действовать, остальные лица, волею судьбы вовлеченные в историю, о которой мы рассказываем на этих страницах, напротив, жили активной жизнью. Движимые самыми различными желаниями, все они, совершая те или иные поступки, зачастую сами не отдавая себе в этом отчет, принимали живейшее участие в судьбе д'Артаньяна. И каковы бы ни были побудительные мотивы и помыслы всех героев трагикомедии, имя которой жизнь, они привели к тому, чего и следовало ожидать. А именно: наша история, которая могла бы оборваться вместе с жизнью храброго гасконца, не оборвалась, а получила продолжение.
Возможно, это случилось потому, что д'Артаньян был не только храбр, но и обаятелен. По этой причине фортуна, эта ветреница, снова задержала на нем свой взор.
Вернее же всего, своим везением мушкетер был обязан тому обстоятельству, что его персона привлекла внимание другой молодой особы мадемуазель де Бриссар.
Эта девушка, родившаяся в семье военного и выросшая среди людей действия, и сама была также способна на решительные поступки. Предоставив Планше, снабженного ее инструкциями, следовать под конвоем обратно на "Морскую звезду", одиноко маячившую в Ларошельской гавани, девушка приступила к осуществлению главной части своего плана.
Когда часы на башне городской ратуши пробили девять, в конце плохо освещенной, как и почти все остальные, городской улицы показался портшез, несомый двумя рослыми лакеями. Это само по себе было большой редкостью в осажденной Ла-Рошели, а появление портшеза в такое время, когда все старались не высовываться из своих домов, предпочитая находиться за крепкими дверными засовами и ставнями, вполне могло вызвать удивление и любопытство.
Поэтому стражник, стерегущий д'Артаньяна, был удивлен, когда лакеи опустили портшез перед тюремными воротами и из него вышла дама, закутанная в бархатный плащ с капюшоном.
Подойдя к стражнику, дама пожелала, чтобы ее провели к начальнику тюрьмы.
- Это невозможно, мадам, - отвечал стражник, пытаясь рассмотреть лицо молодой женщины, скрытое низко опущенным капюшоном.
- Почему же?
- Начальник не живет здесь. Он ночует дома, а так как тюрьма почти пуста, он давно ушел.
- Однако же кого-то вы здесь охраняете?
- Да, мадам. Этот человек будет завтра казнен.
- Значит, все правильно.
- Что вы имеете в виду, мадам?
- Называйте меня - мадемуазель.
- Простите, мадемдазель.
- Именно этого человека мне и нужно видеть, если, конечно, в тюрьме нет другого арестанта, которого также должны казнить на следующий день.