Письмо публично читалось на всех площадях, а недовольные, пытавшиеся от голода бунтовать, были по приказу мэра вздернуты на главной площади Ла-Рошели.
Стратегическим планам кардинала к тому же изрядно мешали раздоры маршалов, Бассомпьера и Шомберга, с герцогом Ангулемским, которые его высокопреосвященству, отвечавшему за все, приходилось постоянно улаживать.
Сегодня был пойман очередной гонец, посланный ларошельцами к Бэкингему. С ним поступили, как и со всеми предыдущими, - повесили под частую барабанную дробь.
Наблюдая церемонию повешения в обществе монарха, что уже стало милой традицией, кардинал поймал себя на мысли, что после всех понесенных потерь ларошельцы неминуемо поступили бы точно так же, доведись им захватить в плен шпиона из лагеря королевских войск. Эта мысль засела в его мозгу, заставила вновь и вновь возвращаться к ней.
- Послушайте, Рошфор, - проговорил кардинал, полуобернувшись к своему ближайшему спутнику, почтительно державшемуся несколько позади.
Тот немедленно пришпорил своего коня и поравнялся с кардиналом.
- Да, ваше высокопреосвященство, - отозвался он.
- Не кажется ли вам, что наши усилия будут вознаграждены и город сдастся немедленно, если его защитники поверят наконец, что помощь англичан не придет?
- Без сомнения, ваше высокопреосвященство.
- Не так ли? - с усмешкой протянул кардинал. Неожиданно он переменил тему:
- Вы, наверное, еще не успели забыть шевалье д'Артаньяна?
- Того самого, которого вы, ваше высокопреосвященство, соизволили недавно наградить патентом лейтенанта мушкетеров?
- У вас хорошая память, Рошфор, - отвечал кардинал, все так же странно усмехаясь. - Вы удачно выразились - "соизволил наградить". Именно соизволил. Он, конечно, храбрец - этот д'Артаньян. Но такой чин ко многому обязывает, не правда ли?
- Совершенно верно, ваше высокопреосвященство, - ответил Рошфор, теряясь в догадках, куда клонит его покровитель, всесильный министр, наводящий страх на всю Европу.
А кардинал тем временем вновь погрузился в свои мысли, пытаясь разобраться в том, что же происходит с ним.
При мысли об этом молодом гасконце Ришелье испытывал сложное чувство раздражения, почти злобы, но злобы, смешанной с восхищением. Его высокопреосвященство не мог отказать в незаурядности нашему герою д'Артаньян обладал умом и храбростью. Но сами по себе эти качества, достойные всяческого уважения, встречались в окружавших кардинала людях не столь уж редко. Д'Артаньян же, помимо всего прочего, был открыт и благороден, кардинал видел, что юноша чист сердцем, и именно это привлекало его больше всего. Такое сочетание, достаточно редкое даже в те отдаленные дни, почти перевелось в людях в наше развращенное время.
И все же его высокопреосвященство не мог отделаться и от чувства острой досады, которую неизменно вызывало у него гордое и независимое поведение юноши. Этот гасконец из захудалого рода провинциальных дворян дерзнул бросить вызов ему - могущественному первому министру - человеку Франции. И вышел целым и невредимым из всех передряг.
Следует признать, что кардинал был сильно уязвлен делом с алмазными подвесками - ведь здесь была замешана женщина, которая отвергла его любовь. И если бы не зловещий характер миледи, заставлявший герцога Ришелье опасаться своей сообщницы до такой степени, что он испытал облегчение, узнав о ее казни, судьба д'Артаньяна могла бы быть другой.
Кардиналу все время казалось, что их отношения с гасконцем остались невыясненными до конца: ему хотелось подвергнуть д'Артаньяна какому-нибудь грозному испытанию, возможно, смертельно опасному. И если бы гасконцу вновь удалось уцелеть, у его высокопреосвященства был бы прекрасный повод произнести со вздохом облегчения: "Ну что же, это - судьба!" - и оставить в покое нашего героя. Его высокопреосвященство хотел испытать звезду д'Артаньяна еще раз.
- Поскольку ларошельцы не верят сообщениям о гибели их могущественного союзника, полагая в этом нашу военную хитрость, надо уверить их в обратном с помощью того, кому они поверят, - вновь заговорил кардинал, обращаясь к Рошфору.
- Кого же? - немедленно отозвался тот.
- Человека одной с ними веры, бретонского рыбака или гасконского гугенота, например. Пусть он попадет в шторм, благо погода все время хуже некуда. Пусть его судно прибьет к берегу в том месте, где они смогут подобрать его. Гугеноты скорее прислушаются к словам своего единоверца. Для убедительности в экипаж судна можно включить парочку фламандцев, кое-как владеющих английским.
- Великолепно, ваше высокопреосвященство. "Бретонский рыбак", конечно, будет доверенным лицом вашего высокопреосвященства.
- Ничуть не бывало, Рошфор, - возразил кардинал.
- Но в таком случае я ничего не понимаю.
- Стоит ли рисковать верными людьми? Напрягите свою память, Рошфор: нет ли у вас подходящей кандидатуры? - спросил кардинал Ришелье, глядя в глаза своему спутнику.
- Ну, кто же он? Надеюсь, это храбрый и достойный человек. Другой с этим делом не справится.
"Он хочет, чтобы я назвал имя сам", - подумал Рошфор. И произнес:
- Мне кажется, что лучшая кандидатура - это лейтенант мушкетеров его величества господин д'Артаньян.
- В самом деле? Но он гасконец и так же похож на бретонского рыбака, как я на его величество Людовика Тринадцатого.
- Неважно, ваше высокопреосвященство! - воскликнул Рошфор, еще раз мысленно поздравив себя с правильным выбором покровителя. - В конце концов Ла-Рошель пожалована этим господам Генрихом Четвертым, на которого они молятся до сих пор, а он, как известно, тоже был родом из Гаскони и убежденным гугенотом.
- Пока не принял мессы, - невозмутимо заметил кардинал.
- Он сделал это под влиянием святого Варфоломея <Рошфор намекает здесь на избиение гугенотов католиками, учиненное в Париже в 1572 году в канун дня Св. Варфоломея. Генрих IV принял католичество, чтобы спасти жизнь. Впоследствии он стал королем Франции и основателем новой династии Бурбонов. Его фраза "Париж стоит мессы" вошла в поговорку.>, - в тон ему добавил Рошфор.
- Итак, - сказал кардинал, жестом подзывая к себе Ла Удиньера. Немедленно разыщите мне лейтенанта королевских мушкетеров господина д'Артаньяна.
Ла Удиньер почтительно притронулся к шляпе и повернул свою караковую кобылу. Он пришпорил ее, и глухая дорога, петлявшая в дюнах, огласилась глухим перестуком копыт.
"В лучшем случае - затея удастся, и я получу Ла-Рошель, а в худшем избавлюсь от прыткого гасконца: добрые гугеноты помогут мне в этом. В любом случае - я в выигрыше", - подумал кардинал, провожая взглядом капитана своей гвардии.
Глава вторая
Поручение кардинала
Ла Удиньер нашел д'Артаньяна в дозоре. Он обходил посты вместе в несколькими мушкетерами.
- Добрый вечер, господин лейтенант, - произнес Ла Удиньер, соскакивая с лошади. - Кажется, вы никогда не отдыхаете.
- Добрый вечер, господин капитан, - отвечал д'Артаньян, который при виде Ла Удиньера сразу насторожился. - О вас, если не ошибаюсь, можно сказать то же самое.
- Служба у его высокопреосвященства - дело хлопотное, но я своей доволен, как и вы - своей, не так ли, господин д'Артаньян?
- Мне кажется, все мы здесь служим Франции, господин капитан, холодно отвечал д'Артаньян.
- Вы правы, - быстро согласился Ла Удиньер, стараясь разглядеть в темноте лица мушкетеров, сопровождавших д'Артаньяна. - А кто это с вами господа Атос, Портос и Арамис, не правда ли?
- Нет, сейчас эти господа свободны от караульной службы и отдыхают в лагере.
Ла Удиньер вздохнул с облегчением: он не без основания полагал, что в отсутствие трех друзей ему будет легче справиться с поручением кардинала. Ла Удиньер хорошо помнил, какими несговорчивыми были эти неразлучные храбрецы даже перед лицом его высокопреосвященства - фактическим властителем королевства.