Их было сто пятьдесят четыре человека, из них девяносто англичан. Офицеры шагали со шпагами на боку, солдаты - с тростями в руках, на которые они опирались, чтобы не упасть от слабости. Все исхудавшие, с ввалившимися глазами. Это было все, что осталось от гарнизона.
В День Всех Святых состоялся торжественный въезд короля и кардинала в город. Комендант, облаченный в лучшее служебное одеяние, первым встречал его высокопреосвященство, однако их беседа получилась весьма непродолжительной, во всяком случае не такой, на какую рассчитывал г-н комендант.
Людовик XIII ехал в сопровождении своих мушкетеров. Из нестройных рядов горожан, толпившихся по обеим сторонам, навстречу кортежу вышел худой, небритый человек с несколько осунувшимся лицом, но весело горящими глазами.
- Вас ли я вижу, дорогой друг?! - раздался зычный бас из голубых рядов мушкетеров, сверкающих на солнце серебристыми крестами, вышитыми на их плащах.
Это великан Портос узнал д'Артаньяна.
Вслед за этим послышались еще два восклицания. Атос и Арамис, нарушив стройность рядов, повернули своих коней к вновь обретенному другу.
- Подведите коня господину д'Артаньяну! - раздался голос де Тревиля.
Серый жеребец был подхвачен под уздцы и немедленно предоставлен в распоряжение лейтенанта мушкетеров.
Д'Артаньян забыл про усталость. Он сел на коня и присоединился к друзьям.
- Что там такое? - спросил король, поворачиваясь к кардиналу.
- Это мушкетеры вашего величества приветствуют своего лейтенанта, которого уже никто и не думал увидеть живым, - отвечал кардинал.
- Лейтенанта? Постойте, постойте... Напомните-ка мне его имя, Тревиль, - сказал Людовик.
- Шевалье д'Артаньян, ваше величество, - учтиво отвечал подъехавший к королю в нужный момент г-н де Тревиль.
- Ах, ну конечно! Все тот же храбрец из Гаскони, - весело рассмеялся король. - Ну, этот так просто не пропадет! Не правда ли, господин кардинал?
- Совершенная правда, ваше величество, - отвечал Ришелье. - У вашего величества прекрасная гвардия, а лейтенант ее - под стать ее капитану.
Король милостиво обошелся с жителями побежденной Ла-Рошели. Им была дарована свобода вероисповедания и оставлена их собственность. Однако они лишились своих привилегий, сухопутные укрепления их были срыты, церкви и все принадлежащие им угодья возвращены католическому духовенству. Нантский эдикт остался во всей своей силе, за исключением, однако, того, что давало гугенотам возможность образовать свое государство в государстве: они лишились неприкосновенности своих городов.
После окончания церемонии д'Артаньян поспешил к своим друзьям.
- Наконец-то я вижу вас наяву, а не в своих грезах, которым я предавался, ожидая повешения, друзья мои, - сказал он, поочередно заключая их в свои объятия.
- Осторожнее, Портос! Не задушите д'Артаньяна - я не хочу терять его, едва обретя вновь, - улыбаясь, заметил Арамис.
Атос ничего не говорил. Он с отцовской нежностью смотрел на д'Артаньяна, и на губах его впервые за долгое время играла улыбка.
- Д'Артаньян, расскажи нам наконец о том, что с тобой стряслось, попросил Портос.
- Ах, друзья мои. В первый раз меня спасла от веревки добрая фея, а во второй - старый сатир. Впрочем, это не так. Вольно или невольно, меня спас капитан фелуки, потихоньку улизнув из Ла-Рошели темной ночью.
- Не томите нас, друг мой, - сказал Атос.
И д'Артаньян поведал трем мушкетерам свою историю.
- Это очень романтично, - проговорил Арамис, глядя на него своими красивыми глазами. - На вашем месте я поскорее бы разыскал эту девушку.
- Это чертовски досадно! Досадно, что она - крестница коменданта. Иначе я мигом бы вызвал его на дуэль за нанесенное оскорбление. Отправить лейтенанта королевских мушкетеров на виселицу дважды за двое суток - это, черт побери, слишком! - воскликнул Портос.
- Это все в прошлом, - сказал Атос. - Главное - мы снова вместе. Во всей этой истории меня огорчает только одна малость - отсутствие Гримо, я привык к нему.
- Вы правы, Атос. В конце концов без Гримо мой побег был бы невозможен. Но ни о нем, ни о Планше пока нет никаких известий. Я думаю, они уплыли на той фелуке.
- По своей воле они вряд ли бы поступили так, - заметил Атос.
- Что ж, пока придется обойтись Базеном и Мушкетоном, - сказал Арамис. - Мы с Портосом с удовольствием поделимся нашими лакеями. Теперь кампания завершена, и, следовательно, недолго ждать возвращения. А когда мы будем в Париже, вы найдете себе новых слуг.
- Ах, второго Планше мне нигде не найти, - со вздохом отвечал д'Артаньян.
- Второго Гримо, пожалуй, тоже, - флегматично добавил Атос.
- Полноте, - сказал Портос. - Ведь капитану фелуки, судя по тому, что вы нам тут рассказали, д'Артаньян, вполне можно доверять.
- Что же с того?
- Да просто он вернется в лагерь, и дело с концом. Планше и Гримо возвратятся с ним - куда им еще деваться!
- Вы кладезь мудрости, Портос! Но, боюсь, дело не так просто, отозвался д'Артаньян, обмениваясь с Атосом многозначительным взглядом.
- Э, друг мой! Вы все усложняете, в то время как я стараюсь все упростить - поэтому у меня хороший аппетит, а у вас - нет.
- Это у меня-то плохой аппетит?! - вскричал д'Артаньян. - После ларошельского воздержания?! Идемте-ка к "Нечестивцу", и я объем вас, Портос, клянусь моим пустым желудком!
- В самом деле - устроим пир, господа, - сказал Арамис. - Надо же отметить наше воссоединение.
- Что касается меня, то я только об этом и думаю с тех пор, как увидел д'Артаньяна! - энергично заявил Портос.
- Ну что ж, пир так пир, - подвел итог Атос со своей обычной, чуть печальной полуулыбкой.
Четверо друзей отправились в свое излюбленное место - харчевню "Нечестивец".
- Я не смогу спокойно обедать среди этих несчастных гугенотов, сказал Портос.
- Полно, Портос, хотя "Нечестивец" - кальвинистский трактир и его хозяин тоже гугенот, - смеясь сказал Арамис, - но пусть вас утешит мысль о том, что теперь они снова будут жить нормально. И во многом благодаря нашему другу.
- Кстати, Арамис, - перебил его д'Артаньян, скромность которого приняла гипертрофированные размеры под влиянием голодания, - не могли бы вы просветить нас относительно того, из-за чего разгорелся весь сыр-бор? Ведь вы пишете диссертацию на богословскую тему и, наверное, хорошо осведомлены в тонкостях религиозных течений.
- Любезный д'Артаньян. Если говорить о том, откуда пошло начала ересям, то пришлось бы вспоминать Лютера и Кальвина, и этот длинный разговор наскучил бы всем, как наскучила вам моя латынь в Кревкере в один прекрасный день, когда вы привезли мне, упавшему духом, одно письмо. Мое настроение сейчас больше соответствует тому, которое возникло тогда у меня после получения этого письма, - мне, право же, не хочется углубляться в богословские вопросы. Тем более что мы уже пришли и славный хозяин спешит нам навстречу, предвидя, что наши намерения серьезны.
- И он не ошибается, - сказал Портос. - Я очень рад, что вы не расположены вести беседу о еретиках, Арамис. Это вызывает несварение. Если вы не против, я распоряжусь относительно нашего обеда.
- Только не забудьте спросить бургундского, Портос, - крикнул Атос ему вдогонку.
- Успокойтесь, Атос. Портос ничего не упустит, - отвечал Арамис.
- Па! А фот и коспотин т'Артаньян! - приветствовал мушкетера швейцарец - старый знакомый всей четверки друзей, завсегдатай трактира, перещеголявший в постоянстве, с каким он ежедневно вливал с себя порцию доброго вина, самого Атоса. - Фы куда-то сапропастились послетнее фремя.
- Да, - небрежно заметил д'Артаньян. - Мне пришлось отлучиться из лагеря по важному государственному делу.
- Что са счастлифец этот т'Артаньян! - продолжал швейцарец. - Он припыл пот Ла-Рошель простым квартейцем, а теперь уше лейтенант мушкетёрофф!