- Вы ошибаетесь, сударь. Вспомните того нищего, который доставил вам письмо из Тура. Вы тогда собирались идти сражаться под Ла-Рошель.
- Ах! - вскричал Арамис, густо покраснев. - Теперь я вспоминаю вас, сударь. Вы выложили передо мной на столе сто пятьдесят двойных пистолей...
- ...А вы даже не взглянули на них, углубившись в чтение письма, которое вам вручил нищий оборванец. Видимо, все дело было в обратном адресе, - улыбнувшись, добавил дворянин.
- Значит, вы и есть тот самый граф и испанский гранд!
- Мое имя - дон Алонсо де Кампо-и-Эспиноса.
- Надеюсь, вы извините мне, дон Алонсо, мою тогдашнюю невнимательность, вызванную получением так долго ожидаемых известий от... от Мари Мишон. Ваш уход был столь быстр и незаметен, что я, право, не успел...
- Не стоит вспоминать об этом, кабальеро, - перебил его испанец, все так же улыбаясь. - Это совершенно естественно.
- Зато теперь, - тихо проговорил иезуит, все это время внимательно наблюдавший за беседой, - вам предоставляется возможность оказать ответную услугу дону Алонсо.
- Когда я должен отправиться в Тур? - спросил Арамис, скрывая свое нетерпение.
- Очень скоро. Дело не терпит отлагательства, - спокойно ответил иезуит, как бы оттеняя своим голосом излишнюю горячность Арамиса и желая намекнуть ему, что он не вполне владеет собой.
Арамис почувствовал это и постарался надеть на лицо такую же непроницаемую маску.
- Дело заключается в том, что дон Алонсо имеет при себе письмо, написанное министром испанского короля. Его надлежит доставить нераспечатанным в Тур известной вам особе. Дон Алонсо не может пуститься в путь сам, так как, по понятным причинам, рискует значительно больше, чем вы. Удача уже то, что ему удалось добраться до Парижа, и мы все будем благодарить Бога, если ему так же счастливо удастся вернуться в Брюссель, откуда он прибыл. К сожалению, дона Алонсо уже слишком хорошо знают в лицо осведомители кардинала. Поручение опасное, как вы понимаете и сами, поскольку за домом и каждым шагом известной вам особы ведется наблюдение. Я доверяю вашему уму и вашей отваге, всецело полагаясь на вашу изобретательность, - доставьте письмо адресату.
- Должен ли я дождаться ответа? - спросил Арамис, втайне надеясь на согласие.
- Будет лучше, если герцогиня прочтет письмо при вас и назовет вам способ, которым герцог Роган поддерживает связь с нею. Вы видите - вам доверяют.
Арамис молча поклонился.
- Она вольна решать сама - отвечать ли письменно, а значит, подвергать вас дополнительной опасности на обратном пути, или передать вам все, что она найдет нужным сказать, в устной форме, - продолжал иезуит все тем же бесстрастным и тихим тоном. - Если все будет так, как хотим того мы, к герцогу Рогану отправится другой связной, чтобы не подвергать вас смертельной опасности во второй раз, почти без шансов на удачу. Не следует возлагать надежд на случай. Что удалось однажды - вряд ли удастся снова.
- Должен ли я уничтожить письмо при малейшем подозрении, что оно может попасть в чужие руки? Ведь подозрения иногда оправдываются.
- Уничтожьте непременно. Даже если это будет стоить вам жизни.
- Но... если мне все же удастся добраться до... адресата, но уже без письма?! - воскликнул Арамис.
- На этот случай я даю вам следующие инструкции. Вам доверяют, сын мой, - снова многозначительно произнес иезуит, оттенив последние слова. Вы назовете имя дона Алонсо и скажете, что Испания готова поддержать герцога де Рогана и его людей, оказав любую разумную денежную помощь, если он будет продолжать борьбу против кардинала. В случае продолжения активного сопротивления министр короля Филиппа берет на себя обязательство в течение трех месяцев подготовить к началу военных действий на юге армию в двадцать - двадцать пять тысяч человек, которая окажет Рогану прямую военную поддержку.
- Что министр короля Филиппа требует от де Рогана взамен? - спросил Арамис, переводя взгляд на испанца.
- Ничего, - глухо отвечал иезуит. Испанец хранил молчание.
- Ничего? - переспросил Арамис.
- Ничего, - снова повторил иезуит еще приглушеннее. В комнате воцарилась тишина.
- Это все, что я должен знать? - спросил Арамис.
- Этого достаточно, чтобы четвертовать вас, если вы попадете в руки людей кардинала. Не возвращайтесь к себе домой. Вот деньги на дорогу. Внизу вам подадут коня.
Арамис поклонился снова. Так как иезуит хранил молчание, мушкетер готов был уйти, но неожиданно был остановлен знаком настоятеля.
- Орден всюду имеет верных людей. Чтобы увеличить вероятность успеха, примите от меня вот это.
С этими словами иезуит снял с груди маленький золотой крестик и надел его на Арамиса. На обратной стороне распятия были выгравированы четыре буквы: A.M.D.G.
- Сразу же по приезде в Тур отыщите лавку булочника Люпона на улице Скорняков. Покажите хозяину этот крест, - проговорил иезуит. - Теперь все.
Глава двадцать третья
Кавалер де Рошфор
В то время, когда Арамис под покровом ночи путешествовал по ночному Парижу, оставляя с носом соглядатаев кардинала, в те минуты, когда он был посвящаем в государственные тайны, прикосновение коих бывает так гибельно для человека, тайны, грозящие ему четвертованием, словом, в то время, когда Арамис вел активный образ жизни, все мирные парижские обыватели спали.
Спал и д'Артаньян. Лег он рано, а проснулся поздно; проснувшись же, кликнул Жемблу, с недавнего времени заменившего Планше, и приказал подать воды для умывания.
Покончив с утренним туалетом, д'Артаньян оделся, лихо заломил свою шляпу, прицепил шпагу и отправился в казармы. Посвятив некоторое время своим служебным обязанностям, он отправился в Лувр, так как там сейчас несли караул мушкетеры его роты.
Первым человеком, которого он повстречал в Лувре, был Рошфор.
- Вот те на, да это же господин д'Артаньян, собственной персоной, криво улыбнувшись, сказал Рошфор.
- Ба! Да это сам неуловимый шевалье де Рошфор! - в тон ему отвечал д'Артаньян.
- Почему же неуловимый?
- Потому что после того, как вы науськали на меня чернь и похитили у меня рекомендательное письмо к господину де Тревилю в Менге, я никак не мог повстречать вас для разговора по душам.
- Зато я нашел вас, как видите.
- Вы и раньше находили время, когда это входило в ваши планы. Ведь это вы арестовали меня по приказу его высокопреосвященства.
- Это правда. А вы в тот раз снова вышли сухим из воды.
- Не просто, а с повышением, сударь.
- Ах да! Как я мог позабыть! Ведь вы именно после этого сделались лейтенантом мушкетеров. Стали важной птицей, господин д'Артаньян.
- Ну, вы-то сами летаете выше всех.
- Это еще почему?
- Еще бы!
- Не вижу повода для подобных утверждений, сударь.
- Вам дано право похищать людей, выслеживать их, отправлять на плаху!
- Вы, верно, сошли с ума, шевалье! Это вы чуть не отправили на тот свет господина де Варда, который, как вам, может быть, неизвестно, приходится мне родственником. А уж миледи вы и вовсе убили без всяких судебных проволочек. И к тому же не один, а со своей милой компанией головорезов.
- Я советовал бы вам выбирать выражения, господин Рошфор, когда вы говорите о моих друзьях.
- А вам, милостивый государь, следует выбирать выражения, говоря со мной. Я не полицейская ищейка.
- Еще бы! Полицейской ищейке не удалось бы так просто отправить на плаху Шалэ, как это сделали вы. Правда, для этого вам пришлось побывать в Брюсселе под видом капуцина, кажется. Но это не в счет; конечно, вы не полицейская ищейка, господин де Рошфор.
- Шалэ был государственным преступником, господин д'Артаньян.
- А несчастная госпожа Бонасье тоже, надо полагать, была государственной преступницей?!
- Во-первых, есть вещи, которых вы не должны знать, сударь, а если вы их все же узнали, то тем хуже для вас; во-вторых, кто вам сказал, что я имел отношение к какой-то госпоже Бонасье? Я в первый раз слышу это имя.