По мнению Эйприл, Дороти была слишком уж чувствительной и мнительной. И как только папа ее терпит?! Впрочем, у отца всегда столько работы, что ему некогда обращать внимания на жену. Эйприл на себе ощутила, насколько занятой человек ее отец. Она могла по пальцам пересчитать, сколько раз за всю ее жизнь они вместе ходили в парк или в кино.
Дороти тяжело вздохнула, словно угадав невеселые мысли дочери, и решила немедленно сменить тему:
— Детка, я приготовила твои любимые индейку и пирог с черносливом.
Эйприл усмехнулась.
— Мама, ну почему же ты первым делом стараешься меня накормить?! Я на диете. Поэтому будет достаточно чашечки кофе.
— Что?! — воскликнула Дороти, словно впервые услышав о диете дочери. — Ты ведь такая худенькая!
— Я не набрала лишних килограммов именно потому, что слежу за своим рационом. Если бы я каждый день поглощала жареную индейку и сладкие пироги, я бы уже не проходила в дверь.
— Не преувеличивай, Эйприл. У тебя отличная фигура. Многие бы тебе позавидовали.
— Я знаю, — с кокетливой улыбкой ответила Эйприл.
— К тому же ты ведь не хочешь меня обидеть.
— Ма…
— Ничего не говори. Ты обязательно поужинаешь вместе с нами.
— С вами? — удивилась Эйприл. — Разве папа уже дома?
— Вообще-то пока нет.
Дороти снова посмотрела на часы. Если бы их можно было просверлить взглядом, в стекле бы уже давным-давно зияло сквозное отверстие. Порой Дороти казалось, что вся ее нынешняя жизнь — одно сплошное ожидание. Мужа — с работы, сына — после очередной дружеской вечеринки и дочери — с полуофициальным визитом.
— Однако я почти уверена, что сегодня он освободится раньше, — сказала Дороти. — Я его предупредила утром, что ты будешь ужинать с нами.
— Можно подумать, для него это великое событие.
— Эйприл, не говори так, словно твоему отцу нет до тебя дела. Он обожает и тебя, и Стэнли. Просто… просто у него много работы…
— Так много, что он не смог выкроить и парочки выходных на то, чтобы устроить семейный пикник за городом хотя бы раз за двадцать лет, — язвительно заметила Эйприл.
От Дороти не укрылась обида, прозвучавшая в голосе дочери. Как она ни старалась быть хорошей матерью и компенсировать детям нехватку отеческого тепла и заботы, ей это, похоже, не удалось. Эйприл была с ней холодна и строга, а Стэнли только и делал, что просил деньги на развлечения. Правда, нельзя не отметить, что при этом он был более чем ласков с матерью.
— Давай все-таки немного подождем папу, — предложила Дороти. — Если он не появится через пятнадцать минут, то сядем ужинать без него.
— Хорошо, — согласилась Эйприл.
Если уж исполнять дочерний долг, то на полную катушку. В конце концов, она и в самом деле не особенно часто навещала мать.
Порой Эйприл становилось жаль ее. Привлекательная и по-своему эффектная Дороти Эбигейл не утратила еще былого очарования. Эйприл не раз замечала на светских приемах, как вслед ее матери засматривались мужчины. Однако Дороти не обращала на них ни малейшего внимания. В своей жизни она знала одного-единственного мужчину — собственного мужа Фрэнка Эбигейла. Фрэнк был ее первой и последней любовью. Если бы не наглядный пример собственных родителей, Эйприл бы вообще никогда не поверила в то, что возможны счастливые браки по первой любви.
Они познакомились, когда Дороти едва исполнилось восемнадцать. Через пару месяцев Фрэнк сделал ей предложение, и она тут же согласилась выйти замуж за недавнего выпускника Гарварда.
Впрочем, их брак Эйприл вряд ли бы отважилась назвать идеальным. Возможно, лет десять назад… когда они со Стэнли были совсем детьми, родители еще испытывали страстные чувства друг к другу. Однако сейчас их союз превратился в привычку. Им обоим было удобно и необременительно жить под одной крышей. Дороти вела хозяйство, а Фрэнк зарабатывал деньги. Всех все устраивало. Во всяком случае, никто из них не проявлял видимого недовольства.
В общем, по мнению Эйприл, брак родителей — тоска смертная. Она часто говорила матери, что не желает повторить ее судьбу. Судьбу домохозяйки, ни разу не выезжавшей после медового месяца за пределы Филадельфии.
— О чем ты задумалась, дорогая? — поинтересовалась Дороти, чтобы чем-то заполнить назначенные пятнадцать минут ожидания.
— Так, ни о чем, — пробурчала Эйприл. Что за привычка совать нос в чужие дела и мысли! Неужели все на свете мамаши такие узурпаторши и тиранши? Была бы ее воля, она бы посадила меня в золотую клетку, обрядив в рюши и оборки! — раздраженно подумала девушка.