Она так обжигающе и в тоже время влюблено посмотрела на меня, что я с большим трудом еще раз удержался от признания в любви. Вместо этого утилитарно сказал:
— Для начала — держи на моей шее свои руки. Пусть все видят, что ты моя невеста и вскоре будешь женой, — раскатал губу я в требованиях: — потом надо съездить в мое село за лыжами и прочим инвентарем. У твоего отца, я так понимаю, в запасниках хороших лыж нет?
Она коротенько (на целую вечность) подумала, выдала:
— Что касается второй просьбы (ПРОСЬБЫ, а не ТРЕБОВАНИЯ, как подчеркнула Маша голосом), то пожалуйста. Возьму у папы машину, сама съезжу. А вот первое твое требование, нахальная ты морда, надо еще сто раз подумать. И то, если ты хорошо попросишь.
Милая моя сказала, что в переводе этих слов с девичьего на общечеловеческий означает, она согласна — и руки на шее держать и, замуж пойти! А попросить… ну, попросить это мы всегда!
Я ловко поцеловал невесту в губы, благо они были так соблазнительно рядом, скосил мимоходом глаза на солнце — высоко уже!
Мария никак не охарактеризовала поцелуй, — видимо, приняла его, как подарок от жениха. А по поводу взгляда тоже поняла ситуацию и поторопила:
— Пошли скорее, как бы нам доблестно не опоздать на начало тренировок. Вот было бы тогда здорово по этой причине не попасть на соревнование! Отец, рассердившись, и это легко сделает.
Поторопились и на фола грани, но сумели к началу тренировок. Хотя, как я потом узнал у парней, надо было благодарить Машу. Вернее, его товарищей тренеров. Те, как могли, оттягивали старт, предлагая вдруг различные упражнения на усиление гибкости.
Все равно слегка опоздали. Ну это ничего. Пусть я оказался последним на финише и даже на пару минут дольше, чем надо. Главное — лыжня и я в списках!
Бегать я был готов всегда и сколько угодно, лишь бы силы еще оставались в заначке. Хотя бы самую малость. Тем более, вот приятный сюрприз, для мужчин Пушин выбрал как раз двадцатку — двадцать километров — дистанция на 100% моя на будущих соревнованиях. Понятно дело, я мог бы пойти и на другой километраж, но здесь был в себе наиболее уверен. 20 км с тремя огневыми рубежами — классика советского и мирового спорта.
Бежалось сравнительно легко даже на моих «фанерах», благо Маша на совершенно неожидаемом снегоходе оказывалась постоянно рядом и даже впереди. Мы с ним еще до гонок переговорили и, как следовало ожидать, разругались. Маша хотела быть со мной на лыжне, я против, помня ее возможности. Откуда ж я знал, что между лыжней и ее прелестными ножками будет аж целый снегоход!
После этого все претензии мною были сняты. Ведь позиции по тренерам на тренировке никак не обозначались. Хочешь — стой, мерзни на финише, хочешь, беги со своим лыжником или, так вот на снегоходе. Как позволяют технические возможности. Японские же машинки достать может не каждый, только дочка главного тренера.
Маша, тем более, не кричала бестолково, не визжала понапрасну, а четко на каждом отрезке фиксировала проблемы и сообщала, как их обойти с максимальной эффективностью. На всем этом, я посчитал, можно было получить около минуты. На двадцатке, где счет шел за каждую секунду, это было очень много.
М-да, а тренер-то из нее окажется очень даже хороший! А по мне еще и очень приятный. Чем она мне так не нравилась, интересно раньше? Тем, что девушка является тренером? Позвольте, милостивый государь, вы же из XXI века. Там никого уже этим не удивишь даже в России.
Лапушка Маша!
Я шел максимально эффектно и быстро. Но все-таки при всем при этом моей коронной фишкой была быстрая и четкая стрельба. И бегу я прилично, и тренер меня замечательный, а все таки, подобных в мировом спорте еще весьма мало. Точнее, я еще ни одного не видел. Хотя, наверное, они в мире есть, просто еще не встречались.
Но я как-то вдруг понял, что еще ни разу не промахнулся. Ни на соревнованиях, ни на тренировках. Редкая возможность, как от Бога! Едва балетное антраша от неожиданности не выкинул прямо в лыжне. Вот ведь Нижинский!
Прошли официальный финиш, он же старт — смотря откуда идешь. Опять одни с Машей, хотя лыжники со своими тренерами заметно приблизились, но они сразу ушли в теплое здание. Слабаки!
Маша посмотрела на свой секундомер, как я понимаю, отцовский:
— Если так будешь идти, то, с условием не промахивания, ты без труда победишь. Обвешаешь, не промахиваться?
Я сделал глубокомысленное выражение лицо советского философа на допросе в период «великой чистки»:
— Разумеется, я очень буду стараться. Но и ты должна мне помочь. Хотя бы немножко.