Амос развернулся к следователю и впервые взглянул ему в глаза. Изнутри поднялась злость. Вот ведь гад! Парой невинных фраз сумел вывести его из себя. Правду, значит, рассказывают об их способностях. Еще и момент сумел подловить хуже некуда, когда он находился в самом уязвимом положении — плавал нагишом в своем личном бассейне. Здесь, на Весте, где нагота была табу, любое разумное существо, оказавшись голым в присутствии незнакомца, чувствовало себя крайне неловко и униженно. И зачем только разработчики ввели этот нелепый запрет? Хотя, будучи внутри игры, ко всем этим нелепостям привыкаешь мгновенно.
Степень вовлеченности в игру геймеры выбирали самостоятельно. Она колебалась между двумя крайностями, к которым никто никогда не прибегал. Ноль процентов — когда полностью осознаешь себя и понимаешь, что всего лишь играешь в игру. Но это ведь так скучно! И сто процентов — когда напрочь забываешь, что ты в игре, и все происходящее принимаешь за чистую монету. Сыграть на сотне могли рискнуть лишь полные отморозки, сидевшие в игровых локациях до тех пор, пока их не вылавливали специальные сервисные службы. Как и подавляющее большинство игроков, Амос играл на шестидесяти шести процентах (на пятидесяти играли только трусы), то есть на одну треть ощущал себя игроком — высокоразвитой сущностью, смутить которую никакими расспросами и никакими табу невозможно, а на две трети — двуногим без перьев с планеты Веста. И сейчас эти две трети чувствовали себя уязвленными и униженными.
Амос мрачно запахнул свой халат и бросил на дознавателя возмущенный взгляд. Расселся в кресле, как будто так и надо. Интересно, в чем он его подозревает?
— Чем вы руководствовались, выставляя параметры своей новой личности на Энигме?
— Да как вы не понимаете! — в сердцах фыркнул геймер. — Ничем я не руководствовался! Мне хотелось побыстрее свалить куда-нибудь. Все, что можно, я поставил «по умолчанию», в остальное тыкал не глядя. Мне нужно было где-то отсидеться, зализать душевные раны, как говорят на Энигме.
— Вам было жаль погибшие миры?
Наконец-то в голосе дознавателя промелькнули какие-то эмоции, отдаленно напоминающие любопытство.
— Да, жаль! — вызывающе рявкнул Амос. — Это плохо?
Следователь опять сделал вид, что сверяется со своими записями.
— Вы контактировали с кем-нибудь из ботов на Энингме? — спросил он.
— Попробовали бы вы выжить там, не контактируя… — проворчал Амос.
— С кем именно?
— Да разве я помню! Со многими.
— Вы передавали ботам какие-нибудь предметы?
— Нет.
— Уверены?
Брови над выразительными янтарными глазами взлетели вверх.
Амос отрицательно помотал головой.
— А если подумать?
Если подумать…
Первое воспоминание после вхождения в игру — он стоит перед зеркалом и смотрит на свое новое отражение. Первая мысль — могло быть и лучше.
Ни город, ни его новое жилище ему сразу не понравились. Город слишком большой, суетный и какой-то неряшливый, забитый серыми, некрасивыми домами, отравляющими воздух повозками и кучами мусора. Зато жилище, наоборот, слишком маленькое и тесное. Боты — замотанные, мрачные, занятые скучными, однообразными делами, как и бывает в техногенном мире. Почему-то брошенные миры всегда становились скучными и техногенными. И именно такая ему и предлагалась здесь жизнь — серая и безрадостная. Все-таки надо было тщательнее выполнить вход в игру, не доверяя никаким «по умолчанию».
— Первый бот, с которым вы заговорили в этом мире не по нужде, а просто потому, что вам этого захотелось, — подсказал следователь.
Парк… Единственное место в городе, где Амос не чувствовал себя унылым и недалеким жителем Энигмы на сто процентов. Он бродил среди цветов и деревьев, выбирая укромные дорожки, там он и заметил девчонку. Она яростно терла резинкой лист бумаги, как будто хотела продрать его насквозь.
Амос подошел поближе. Очень даже неплохой рисунок для бота. А для ее возраста просто отличный. Он и не думал, что боты на такое способны. Хотя, почему бы ботам не уметь рисовать, если это умение входит в набор их параметров? Только все их художества всегда оказывались сродни обычной фотографии — просто мертвая картинка, запечатлевшая «время и место». Но в рисунке этой девчушки билась сама жизнь. Казалось, что кошка (он не помнил ни одного мира, где бы не встречались коты. Гейм-дизайнер, придумавший их, оказался настоящим гением!), осторожно подбиравшаяся к птице, прямо сейчас бросится вперед. Азарт охотника, еле сдерживаемое нетерпение хищника, предвкушение удачи, а также беспечность жертвы, не подозревающей о своей незавидной судьбе, — все это удалось передать юной художнице.