Просыпаться долго не хотелось. Я валялся на кровати, не открывая глаз и, как это ни парадоксально, ждал будильника. Что могу сказать — будильник не спешил.
В конце концов я все же решился открыть глаза, и с неким внутренним противоречием узрел родной бежевый потолок. Ну… сон. Что ж, это было достаточно приятно и поучительно…
Я натолкнулся взглядом на часы и озадаченно нахмурился — на них было три часа, окраска вида за окном недвусмысленно намекала либо на ночь, либо на конец света, либо на эпичное затмение. По крайней мере, я понял, почему будильник не звонил.
В комнате все было по–прежнему, кровать не двигалась, тумбочки злодейски стояли в засаде, беззаветно поджидая возможности ушибить мне пальцы ног, телевизор на стенке безучастно пялился на пол черным чуть поблескивающим провалом, портрет Флер и тот мирно стоял в уголке. Я в очередной раз откинул простыню, защищавшую полотно от лишнего света, и посмотрел на картину. Забавно, на карандашном рисунке Флер неизменно получалась искренне улыбающейся, с задорной хитринкой в глазах, а вот слой красок сделал ее холодной и колючей, с хищной, хоть и все еще приятной ухмылочкой и ледяным издевающимся взглядом… Карандашные версии у меня всегда были добрее и человечнее, чем они же, обросшие краской (эти были, как правило, с холодом и скрытой агрессией). Не знаю, почему так. Дафна, Драко и Блейз время от времени пытались задвинуть на эту тему какое–то поэтичное объяснение, но я никогда к ним не прислушивался.
На всякий случай выглянул в окно еще раз, даже высунулся наполовину. Выяснилось, что уютный экстерьер дома был дополнен симпатичным белым контуром на асфальте прямо под моим окном.
— Надо хоть узнать, кто тут суицидом переувлекся, — пробормотал я себе под нос.
— Ты, — со смешком заметили откуда–то из–за спины.
— Вы посягаете на частную собственность, — проинформировал я визитера, спокойно оборачиваясь. Поправочка — визитершу. Хрипловатый низкий голос, хоть и был опознан мной как женский, все же заставил повременить с окончательными выводами, но зря. Итак, неподалеку от дверного проема, опершись спиной на стену, стояла невысокая брюнетка в темном брючном костюме. Лицо с тонкими, чуть неправильными чертами сейчас выражало причудливую смесь фальшивого сожаления и неагрессивной издевки. Женщина небрежно обмахивалась газетой («Пророк», кажется), которую держала в правой руке, а левой ловкими неосознанными движениями вертела брелок, кажется, с боевой косой — точно рассмотреть не удалось.
Одна проблема — конкретно в этой квартире после того, как были произведены все ремонтные работы, никогда не было ни одной живой души — кроме меня, разумеется.
— Несомненно, ты засудишь меня за это, — покаянно фыркнула она, забавно приподняв брови домиком, и тут же легко улыбнулась: — Я могу сказать в свое оправдание, что принесла газету?
— С каких пор газета стала достаточным поводом для вторжения в чужой дом? — иронично спросил я, присаживаясь на подоконник.
— Газета? Никогда им не была, я думаю, — брюнетка оттолкнулась от стены и внимательно посмотрела на меня. — Но информация всегда считалась ценной, не так ли? — и она бросила мне «Пророк». Пришлось даже соскочить с подоконника, чтобы его поймать…
Подозрительно покосившись на незваную гостью, я развернул газету. Прочитал заголовок. Сложил обратно.
— Это что, серьезно?
— Вполне, — невозмутимо кивнула брюнетка.
— Поразительно. Как мне, кстати, тебя называть? — спохватился я. Правила приличия никогда не были моей сильной стороной. Я по сей день почтительно выкаю нашему нынешнему Министру, потому что никак не могу запомнить его имени…
— Уверена, — хмыкнула она, — что у тебя уже готово около сотни прозвищ с самыми разными направленностями. Не стесняйся, выбирай любое.
— Ладно… — я покачал головой, еще раз развернул газету и выразительно прочитал: — Гарри Джеймс Поттер, кавалер ордена… так, это неинтересно… а, вот: …и успешный юрист прошлой ночью выпал из окна! Кто этому вообще поверит?! И кто устроил этот фарс?
— Отвечая на твои вопросы… Поверят в это все, так как, видишь ли, это суровая и беспощадная реальность. Твой труп уже даже освидетельствовали и даже сожгли, чтоб ты случайно не воскрес. А устроила… Ну, — она покаянно взглянула на меня и с тяжким вздохом произнесла: — Я.
— Ты, — я кивнул. Брюнетка, видимо, про себя искренне потешаясь, серьезно кивнула в ответ, я, движимый непонятным упрямством, кивнул еще раз… С минуту мы сосредоточенно обменивались кивками. Наконец, я опомнился: — А ты вообще кто?