— Да, — Кэлли сглатывает так громко, что мне кажется, я слышу, как она это делает. — Там... трещина... в... полу... в моем... классе. И Гарретт помогал мне найти шпаклевку, чтобы... заполнить ее. Не хочу рисковать судебным процессом.
Дэвид фыркает.
— Вау, это было неубедительно. Вы уверены, что вы двое учились в колледже?
Маккарти поднимает палец на Дэвида.
— Заткнись. — Затем она поворачивает палец на нас. — Ты уже в моем дерьмовом списке, Дэниелс. — Она пронзает Кэлли своими глазами-бусинками. — И теперь ты тоже на моем радаре, кексик. На территории школы не будет никаких трещин, я ясно выразилась?
— Кристально ясно.
— Да, мисс Маккарти, — Кэлли кивает.
Она отмахивается от нас рукой.
— А теперь идите в классы.
Бросив последний взгляд друг на друга, мы с Кэлли расходимся в противоположных направлениях.
И думаю, что я только что открыл источник молодости — быть пойманным твоим директором средней школы. Потому что, будь я проклят, если снова не почувствовал себя шестнадцатилетним.
~ ~ ~
Вот в чем особенность подростков — у них есть способность превратить даже самое простое событие в масштабное мероприятие. Драма на тему жизни или смерти.
Пример: два капитана моей команды, Джон Уилсон и Энтони Бертуччи, и мой приемник, Деймон Джон, подходят ко мне в коридоре сразу после четвертого урока. На них костюмы и галстуки — и чертовски серьезные выражения лиц.
— У нас проблема, тренер, — говорит мне Уилсон.
Я захожу в класс, и парни собираются вокруг меня в кучку.
— В чем дело?
Бертуччи наклоняет голову в сторону Деймона Джона, и его голос становится тихим.
— Ди Джею надо посрать.
Я моргаю, глядя на них.
Затем я бросаю взгляд на Ди Джея.
— Поздравляю. Почему это проблема?
— Мне надо домой, — говорит Ди Джей.
— В этом здании в каждом коридоре есть туалет.
Ди Джей уже качает головой.
— Я не могу пойти сюда. У меня что-то вроде... страха публики... Трубы закрываются, понимаете?
— Ну... попробуй, — говорю я ему.
— Я пытался. — Он печально вздыхает. — Это не работает и мне кажется, что у меня в животе бетон. Как я должен играть сегодня вечером с бетоном в животе?
Да, это может быть проблемой.
— А как насчет туалета для преподавателей? — предлагаю я. — Я могу провести тебя туда.
— Нет, тренер, ни одно другое место не кажется подходящим. Это должен быть мой дом. Вот где происходит волшебство.
Проклятье, в наши дни дети чертовски беспомощны.
— Ты можешь подождать с этим до окончания занятий? — спрашиваю я. — Тогда тренер Уокер может отвезти тебя домой.
Опять же, ответ отрицательный.
— Это через несколько часов. Черепаха поднимает голову — как только она вернется в свой панцирь, может возникнуть мышечное напряжение...
Я поднимаю руку.
— Да, да, спасибо... Я понял.
Уилсон поджимает губы.
— Но у нас есть план.
О Боже.
— Какой?
— Я выхожу и разговариваю с офицером Тирни на стоянке. Мой брат учился с ним в академии. — Уилсон жестикулирует руками, и, если бы у нас была белая доска, он бы иллюстрировал на ней свою игру. — Я закрываю Тирни вид на южный выход, в то время как Ди Джей выходит из окна ванной в раздевалке, а Бертуччи стоит на стреме, чтобы убедиться, что он может вернуться.
Ди Джей добавляет:
— Я могу сбегать домой за десять минут, сделать дело и вернуться сюда через пятнадцать.
Очевидно, Ди Джей срет так же быстро, как и бежит — есть кое-что, о чем я мог бы не знать всю свою чертову жизнь.
Я сжимаю переносицу.
— И почему вы мне это рассказываете?
— Мы хотели убедиться, что Вы справитесь с этим, — говорит Уилсон. — На случай, если что-то пойдет не так и нас схватят. Мы не хотели, чтобы Вы злились.
Вот это и есть уважение. Да, технически они должны быть в состоянии посрать без моего благословения, но все же, как тренер — я тронут.
— Напиши мне, если тебя арестуют. Я тебя прикрою. — Я указываю на Ди Джея. — Не выверни лодыжку, когда будешь идти домой. И побереги немного энергии для поля — не беги и не выкидывай все это.
Они все кивают, и мы ударяем кулаками.
— Круто.
— Спасибо, тренер Ди.
— Вы крутой мужик.
— Удачи, парни. Идите. Когда они идут по коридору, я не могу не думать... это моя работа, это моя жизнь, это то, что я делаю. Это то, о чем вам никто не говорит, когда вы учитесь в колледже и получаете степень преподавателя.
~ ~ ~
Операция "Ди Джей срет" прошла успешно, и несколько часов спустя моя команда переодевается в раздевалке. Музыка важна — она помогает настроиться, — поэтому я включаю много Металлики, немного Бон Джови и "Спокойной ночи, Сайгон" — Билли Джоэла, чтобы привить чувство братства, мы все-в-этом-вместе.
Паркер Томпсон выглядит маленьким и дрожащим в своих наплечниках, когда стоит перед старым шкафчиком Липински — его новым шкафчиком.
Я двигаюсь в центр комнаты, Дин выключает музыку, и все взгляды обращаются ко мне, ожидая, что я скажу слова, которые вдохновят их, смогут вывести на поле и привести к победе.
Речи — это серьезное дело для меня. Я целую неделю пишу их, потому что они важны для этих детей. Некоторые писать легче, чем другие.
— Я горжусь вами, — я смотрю на каждое юное лицо. — Каждым из вас. Вы много работали, потратили время, вложили всю душу в эту команду. Для некоторых из вас, старшекурсников, это может быть последний сезон, когда вы выходите на поле... И за последние несколько недель произошло совсем не то, о чем вы думали.
Я медленно поворачиваюсь, встречаясь с ними глазами.
— И я знаю, что вы, ребята, сплетничаете как моя мама и ее клубные дамы...
Приглушенные, виноватые смешки разносятся по раздевалке.
—...и я знаю, что некоторые из вас думают, что я позволил своему эго встать на пути — что Липински здесь нет из-за какого-то дурацкого соревнования между нами двумя.
Я качаю головой.
— Но это не так. Гордость — это хорошо, она заставляет вас усердно работать, стремиться быть лучше. Но я бы пожертвовал своей гордостью ради любого из вас. Я бы согнулся и сломался в мгновение ока, если бы думал, что это сделает нас лучшей командой, более сильной командой.
Я указываю на шкафчик Липински.
— Брэндона здесь нет, потому что он решил не быть здесь. Это был его выбор. Он не думал о себе, и он, черт возьми, точно не думал о команде, когда сделал это. И это на его совести. Легко много работать, гордиться, когда все идет по-твоему... когда все части встают на свои места перед тобой. Но истинное испытание человека — команды — это то, что происходит, когда приходят эти неожиданные удары. Если вам выбьют зубы, и вы упадете на колени... Вы будете лежать и ныть, что так не должно было быть? Или вы собираетесь встать, высоко подняв голову, и двигаться вперед? Соберите всю свою энергию, всю свою силу и сделайте это, черт возьми, — протолкните мяч по этому полю.
Я наблюдаю, как их взгляды напрягаются, а головы кивают, когда слова проникают в них. Я подхожу к Паркеру и хлопаю его по плечу.
— Паркер тоже сделал выбор. И это было нелегко. Мы о многом его просили — на его плечах лежит огромная ответственность. Но он сделал шаг вперед за себя, за эту школу, за эту команду!
Мой голос повышается, и мои игроки встают на ноги.
— Итак, мы собираемся пойти туда вместе и будем играть от всей души — вместе. Я буду гордиться вами, и вы будете гордиться собой, и мы выложимся на поле, потому что мы такие! Вот что мы делаем!
— Черт возьми, да! — кричит кто-то.
А потом они все начинают кричать, топать ногами и хлопать в ладоши —возбужденные, как гладиаторы в недрах Колизея.