Мне больно, когда я смотрю на него. Мне так хочется остаться, так хочется, чтобы он последовал за мной... Так хочется сохранить то, что было между нами еще долго после окончания учебного года. Но хочет ли он этого тоже? И если он этого хочет... Как это вообще будет выглядеть с Гарреттом в Нью-Джерси и со мной в Калифорнии?
Фу... мне нужен кофе. Слишком много размышлений без кофе.
Я сползаю с кровати и поднимаю с пола футболку Гарретта, но, прежде чем надеть ее... Я чувствую ее запах. Глубоко вдыхаю, практически втягивая ткань в ноздри.
Затем я открываю глаза... и обнаруживаю, что Снупи смотрит на меня. Он наклоняет голову в той собачьей манере, которая говорит: "Девочка, какого черта ты делаешь? "
— Не осуждай меня, — тихо говорю я ему, затем натягиваю футболку через голову.
Снупи спрыгивает с кровати, его маленькие когти стучат по деревянному полу. И Гарретт ерзает, бормоча, закидывая руку за голову, прежде чем снова погрузиться в сон.
Боже... Даже волосы у него подмышками возбуждают.
Я смотрю на Снупи сверху вниз.
— Хорошо, ты прав... У меня есть проблемы. Пошли.
Я поднимаю его, потому что Гарретт сказал, что у него не очень хорошо с ногами и у него проблемы с лестницей, и я несу его вниз на кухню. Я выпустила Снупи через заднюю дверь, оставив ее открытой, прохладный утренний воздух обдувал мои ноги и футболку Гарретта, отчего у меня мурашки побежали по коже. Я наполняю кофеварку из нержавеющей стали водой, гущей и завариваю ее. Проверяю свой телефон, чтобы убедиться, что не пропустила ни одного сообщения или звонка от родителей.
К тому времени, когда Снупи возвращается и я высыпаю ложку сухого собачьего корма в угловую миску с его именем на ней, кофе готов. Я наливаю себе дымящуюся чашку, осторожно дую и смотрю в кухонное окно на золотые, сияющие полосы солнечного света, поднимающиеся над озером, и стаю из пяти гусей в форме V, летящих по утреннему серому небу, гогочущих, как капризные пассажиры в час пик.
И все это время одна мысль проносится у меня в голове, и одно чувство пронзает мое сердце — снова и снова: Было бы так легко привыкнуть к этому.
Я оборачиваюсь, чтобы взять кружку для Гарретта, и тут же кричу.
— Срань господня!
Потому что в свое время я видела слишком много фильмов ужасов, похожих на "Дети кукурузы", а пара больших карих глаз уставилась на меня прямо над стойкой, на другой стороне центрального островка.
Это глаза пятилетнего племянника Гарретта — Спенсера.
— Привет!
Я прижимаю руку к груди, пока мой мозг передает эту информацию и предупреждает о надвигающемся сердечном приступе.
— Привет.
— Ты подруга дяди Гарретта, верно?
— Верно. Я Кэлли. Мы встречались на днях у тебя дома.
— Да. Папа сожалеет, что чуть не снес дом. — Он пожимает плечами. — Взрослые иногда выходят из себя, в этом никто не виноват.
— Это правда. — Я ухмыляюсь.
Пока он не выглядывает из-за прилавка и не хмурит свой маленький лобик.
— Почему на тебе нет штанов?
Я почти говорю ему, что взрослые также иногда теряют штаны, но боюсь, что это может привести к неправильному пути. Поэтому вместо этого я хлопаю себя по лбу.
— Я забыла их надеть! — я указываю большим пальцем за плечо. — Пойду и надену их.
Затем я натягиваю футболку Гарретта, чтобы убедиться, что прикрыта, и выхожу из кухни… Прямо к Коннору Дэниелсу и еще двум его сыновьям.
— Привет, Кэлли. — Его глаза скользят вниз, изучая мою голую нижнюю половину. Он застенчиво потирает шею. — Прости.
— Не беспокойся! — я пробегаю мимо них, покачивая сиськами, потому что на мне нет лифчика.
Упс.
Гарретт выходит из своей спальни — без футболки, в черных спортивных штанах, низко и восхитительно свисающих на бедрах, когда я ныряю в комнату.
Я слышу, как он разговаривает со своим братом и племянниками внизу, пока я ищу свою одежду.
— Извини, Гар, меня вызвали в больницу, а маме было не хорошо.
— Что не так с мамой? — спрашивает Гарретт.
— Просто недомогание, но я хотел дать ей отдохнуть. Мальчики могут сегодня потусоваться с тобой?
— Да, без проблем.
— Мы можем пойти на рыбалку? — взволнованно спрашивает Брейден.
— Конечно, приятель.
— У твоей девушки классная задница. — Комментирует старший — Аарон.
— Осторожнее, — предупреждает Гарретт.
— Ты бы предпочел, чтобы я сказал, что ее задница была некрасивой? — спрашивает подросток.
— Я бы предпочел, чтобы мы вообще оставили ее задницу в стороне от разговора.
Открывание и закрывание шкафов и ящиков заполняет паузу в разговоре. Затем я снова слышу голос Гарретта.
— Возьми себе немного хлопьев, я сейчас вернусь.
Я сижу на краю кровати, как раз застегивая лифчик, когда открывается дверь спальни. Гарретт подходит прямо ко мне и забирается на кровать — на меня — отталкивая меня назад, оседлав мою талию, удерживая свой вес на коленях, свободно держа мои запястья над головой и глядя мне в глаза.
— Привет.
— Привет.
Он наклоняется и целует меня, посасывая мою нижнюю губу.
— Ты на вкус как кофе.
Он на вкус как мята и пахнет как... дом.
— Я приготовила и тебе.
Он откидывается назад, наблюдая за мной, его глаза скользят по моему лицу.
— Перестань сходить с ума, Кэлли.
— Я не схожу с ума.
— Я слышу, как ты сходишь с ума прямо отсюда. — Он наклоняет голову, его темные волосы падают на глаза. Это не симпатичный наклон, как у Снупи. Это сексуальный, горячий мужской наклон. — Вопрос в том, почему?
Я сглатываю, поднимаю подбородок и просто... выкладываю все это.
— Я из Канкуна?
Гарретт смеется.
— Что?
— Я та девушка из Канкуна, которую ты цепляешь, ходишь в клубы и занимаешься сексом на пляже... а потом никогда больше не видишь и не думаешь о ней?
Он косится на меня.
— О чем, черт возьми, ты говоришь? Ты пила что-нибудь еще, кроме кофе?
Я качаю головой и вздыхаю.
— Я не останусь в Лейксайде, Гарретт.
Тень падает на его черты.
— Я знаю это.
— У меня есть своя жизнь. Целая жизнь в Сан-Диего, к которой я планирую вернуться.
— И это я тоже знаю. — Он протягивает руку и проводит большим пальцем по моей нижней губе. — Но в этом году твоя жизнь здесь.
— И что произойдет, когда я вернусь в Сан-Диего?
— Не знаю. Но я знаю, что хочу разобраться в этом. И мы это сделаем, Кэл, мы во всем разберемся.
Это хорошие ответы. Мне нравятся эти ответы. Но я должна знать, я хочу, чтобы между нами все было ясно — никаких недоразумений или ошибок.
— Что это для тебя... Что мы делаем? Чего ты хочешь?
Гарретт улыбается той непринужденной улыбкой, от которой мне хочется облизать каждый сантиметр его кожи.
— Это ты и я — перезагрузка. Мы будем разговаривать, смеяться и трахаться до тех пор, пока не сможем двигаться, и, возможно, в какой-то момент даже поссоримся. И мы просто будем.
Я тянусь к нему. Он отпускает мои руки и перекатывает нас в сторону, мои руки обвивают его шею, моя нога перекинута через его бедро.
— Что касается того, чего я хочу... Я хочу тебя, Кэлли. До тех пор, пока ты здесь, до тех пор, пока ты позволишь мне обладать тобой. Я хочу тебя всю.
Глава пятнадцатая
Гарретт
В понедельник утром я забираю Кэлли, чтобы мы могли вместе поехать в школу. Не знаю, почему я не подумал об этом раньше — все эти пост-фантастические эндорфины, циркулирующие в моей крови, должно быть, наводят меня на блестящие идеи. Хотя никто не видит, как мы въезжаем на парковку или входим вместе, к середине утра в школьных коридорах уже вовсю идут разговоры. Как будто дети чуют в нас влечение.