Они неподвижны и подавлены в течение нескольких долгих мгновений после этого. Впитывая слова.
— Я сделаю это. — Майкл поднимает руку. — Я могу сыграть роль Дэвида. Я уже знаю блокировку и линии. — Он пожимает плечами, самоуничижительно улыбается и поправляет очки. — В любом случае, я практически настоящий Сеймур.
Моя улыбка Майклу благодарная... и гордая. Я бросаю взгляд на Лейлу.
— Тебя это устраивает?
Она смотрит на Майкла, а затем ее глаза поднимаются на меня.
— Да. Да, это меня устраивает.
— Хорошо. — Я киваю. — Ладно. Сцена семнадцатая.
И вместе... мы идем дальше.
Глава восемнадцатая
Гарретт
— Что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря, что не ставил елку?
Сегодня днем мы отправились на ферму Фостера "Сруби-свое-дерево" и заметили красивую 2,5 метровую дугласову ель для дома родителей Кэлли. Потом Кэлли поцеловала меня рядом с ней, одно привело к другому — и позже мы вышли оттуда с деревом, в промокших куртках и с сосновыми иголками в волосах от возни в только что выпавшем снегу.
Сейчас мы прогуливаемся по Мейн-стрит, рассматриваем столы с выпечкой и поделками на ежегодном Рождественском базаре на берегу Озера — говорим о ее каникулах в Сан-Диего. Она искоса смотрит на меня из-под своей красной вязаной шапочки — кончик ее носа такой милый и розовый от холода. Мне хочется его укусить.
— Ну, был только я — казалось, что для одного человека много работы. Я ставил настольную елку.
— Настольную елку? Какая у тебя была печальная, маленькая жизнь. Слава Богу, теперь у тебя есть я, чтобы спасти тебя от этого.
Она закатывает глаза. Затем тянет меня к столу с романами, основанными на классике. Она покупает "Графа Монте-Кристо" и несколько других для Дэвида. Я везу Кэлли, чтобы навестить его завтра — за три дня до Рождества — в Джеймсбургском доме для мальчиков. Она несколько раз разговаривала с ним по телефону, и он, похоже, чувствует себя хорошо — сидит спокойно, пока его государственный защитник договаривается о сделке о признании вины за него.
— Привет, тренер Ди, привет, мисс Карпентер!
— Привет, ребята.
— Все путем, тренер Дэниелс! Хорошо выглядите, мисс Карпентер!
— Привет, дети.
Это происходит каждые несколько минут — нас замечают и приветствуют толпы наших студентов, пока мы пробираемся сквозь толпу. Это профессиональная опасность — как и быть загнанным в угол чересчур нетерпеливым родителем и подвергнутым импровизированной конференции.
— Дарпентер навсегда! — раздается безликий голос позади нас. И мы с Кэлли оба смеемся.
Она на мгновение останавливается на тротуаре, берет меня под руку, прислоняется ко мне и смотрит вниз по улице. Украшенные венками уличные фонари и цепочки мерцающих белых огней создают звезды в ее глазах.
— Я и забыла об этом, — тихо говорит она, наблюдая, как семьи в пальто и шапках — почти весь город — суетятся, разговаривают и смеются, пьют гоголь-моголь с пряностями и горячий шоколад. — Я забыла, каково это. Быть дома на Рождество.
В Рождестве в маленьком старом городе есть что-то другое, более теплое. Это заставляет вас чувствовать, что картины Нормана Рокуэлла и "Эта замечательная жизнь" реальны — как будто вы живете внутри них.
— Это волшебно, — вздыхает Кэлли.
И она выглядит такой хорошенькой, что мне, бл*дь, просто необходимо ее поцеловать. Я прижимаюсь губами к ее рту, ощущая на ее губах вкус зимы. А затем злобно шепчу ей на ухо:
— Приходи сегодня вечером ко мне домой, и я придам магии совершенно новый смысл.
Она хихикает, а потом приезжает ко мне домой, где я горячо и потно выполняю это обещание.
~ ~ ~
Во время зимних каникул Кэлли проводит дни со своими родителями, затем переключается на свою сестру и проводит большую часть своих ночей со мной. В четверг вечером перед Рождеством мы "У Чабби". В музыкальном автомате звучит "Танцующая королева" ABBA, и Кэлли, перегнувшись через стойку, подпевает Сидни, своей старой театральной подруге. Они снова начали общаться, разжигая свою дружбу, и я не собираюсь лгать — я рад. Потому что в течение последних нескольких недель в моей голове звучал голос, который говорил, что чем дольше Кэлли здесь, тем больше корней она возрождает... тем больше вероятность, что она останется.
А пока я качаю головой, отгоняя эти мысли прочь, сосредоточившись на здесь и сейчас и на том, что передо мной.
Кстати, о том, что передо мной.
Идеальная задница Кэлли. Округлая и цепляющая взгляд в облегающих джинсах. То, что я могу сделать с этой задницей — я делаю долгий глоток пива — не могу дождаться, когда она вернется ко мне сегодня вечером.
Песня ABBA заканчивается, и ее место занимает "Должен был быть ковбоем" Тоби Кита. Кэлли возвращается к нашему столику, неся еще по одному бокалу для себя, меня и Дина. Она садится ко мне на колени и поет с Дином о Калифорнии, женщинах, виски и золоте. Она улыбается, смеется, и все это кажется таким чертовски приятным.
Пока все не идет прахом.
И Бекка Сейбер не подходит к нашему столику, ее голубые глаза устремлены прямо на меня. И Богом клянусь, что она звучит в точности как Малефисента из того диснеевского фильма, который я смотрел со своей племянницей Фрэнки пару недель назад.
— Так, так, так, Гарретт Дэниелс. Прошло много времени.
Бл*дь.
Это будет не очень красиво.
Кэлли перестает петь и смотрит на Бекку — открыто и невинно.
— И Кэлли Карпентер. Я не знала, что ты вернулась в город. Ну разве это не как в старые добрые времена?
Последнее, что я слышал, Бекка вышла замуж за бизнесмена и жила в Северном Джерси.
— Привет, Бекка, — говорит Кэлли.
В прищуренных глазах Бекки появляется злобный блеск, что-то острое и опасное.
— Насколько это смешно? — она тычет большим пальцем в сторону бара. — Мой муж занимается недвижимостью; мы владеем парковкой снаружи. Я была в этом районе и решила забрать чек за аренду и столкнулась с вами двумя. Вы, ребята, как, снова вместе?
Кэлли улыбается, холодно, спокойно и полностью собранно.
— Да, так и есть.
— Это восхитительно. Боже, Гарретт, я не видела тебя с той ночи… В Рутгерсе, помнишь?
Кэлли застывает у меня на коленях.
— Мы были так пьяны и довольно дикими в ту ночь. Хорошие были времена. — Она наклоняет голову в сторону двери. — Ну, мне пора идти. — Ее глаза скользят по мне, и я чувствую холод, слизь, как инопланетное вторжение. — Убедись, что на этот раз ты крепко держишься за него, Кэлли. Он просто невероятный.
Ее голова отворачивается от нас.
— О, привет, Дин.
Дин опускает подбородок.
— Дьяволица. — Он машет пальцем. — Убедись, что остерегаешься священников. Один хороший всплеск святой воды, и, — он машет руками, — для тебя прямиком дорога домой, в ад.
— Пока, Дин, — сухо говорит Бекка, а затем уходит.
За столом воцаряется тишина. Я наблюдаю, как эмоции разбегаются по лицу Кэлли. Ее лоб морщится, и между бровями появляется маленькая морщинка, которую я хочу разгладить.
— Ты, ты трахнул ее?
На этот вопрос нет хорошего ответа.
Ладно, "нет" было бы хорошим ответом, но это не тот ответ, который я могу дать.
— Это было очень давно.
Кэлли отворачивается от меня, уставившись на свои руки на столе. Затем она встает.
— Я, пожалуй, пойду.
Я встаю со стула, но Кэлли поднимает руку.
— Не хочу быть рядом с тобой прямо сейчас.
И она, черт возьми, уходит.
Я смотрю на Дина, который машет рукой.
— Иди, Ромео, иди. Я позабочусь о счете.