— Ладно, ты права, к черту визуализацию, она тебе не нужна. Ты справишься, Кэлли.
Ее лицо морщится, и она всхлипывает.
Думаю, что мое сердце, возможно, буквально разрывается из-за нее. Я ненавижу это — меня убивает то, что ей больно, и я делаю все возможное, чтобы сделать это лучше. Хотел бы я сделать это за нее, вынести эту агонию за нее.
Она жалобно качает головой.
— Я не знаю, как сделаю это, Гарретт.
Я придвигаюсь ближе со стула рядом с ее кроватью, обнимаю ее, прижимаюсь головой к ее голове.
— Нет, ты знаешь. Ты знаешь, детка. Ты такая сильная, я в восторге от тебя. И я прямо здесь, с тобой. А у меня есть ты... У нас есть это вместе.
Кэлли закрывает глаза, вдыхая мой запах. И мои слова, кажется, успокаивают ее. Я убираю ее мокрые от пота волосы с лица.
— У нас будет ребенок, Кэлли. Наш ребенок. Сосредоточься на этом, милая. Ты почти это сделала, ты так близко.
Она кивает, прижимаясь ко мне. И когда она открывает глаза, решимость и сила возвращаются в их изумрудные глубины.
— Хорошо, хорошо...
Я киваю и сжимаю ее руку.
— Хорошо.
— Грядут еще одни схватки, — объявляет Сью, медсестра.
Я помогаю Кэлли сесть, одной рукой обнимаю ее за спину, другой держу ее ногу под коленом. И когда начинаются схватки, она подтягивает подбородок, хватается за колени и стонет долго и громко, тужась изо всех сил.
И через несколько секунд негодующий, по-настоящему взбешенный крик наполняет комнату.
— Вот он! — объявляет доктор Дамато. — Это мальчик!
И он кладет мокрый, извивающийся, удивительный сверток на грудь Кэлли. Весь мой мир меняется и расплывается, когда появляется все больше слез — из глаз Кэлли и моих.
— Ты сделала это, Кэл. Ты так хорошо справилась.
Я обнимаю ее, и мы смеемся, и плачем, и смотрим вниз на чистое совершенство, которое мы создали вместе.
Позже, когда все привели себя в порядок и устроились, я лежу рядом с Кэлли на больничной койке, а между нами наш малыш. Кэлли выглядит усталой и такой чертовски красивой, что у меня болит в груди.
Мы перебрали несколько имен, но решили повременить с окончательным решением.
— Хорошо, первый раунд выбираем его имя из трех, — говорю я Кэлли. — Три... два... один...
Мы оба говорим это одновременно.
— Уильям.
Улыбка Кэлли становится шире, и в ее глазах появляются новые слезы.
— Уилл Дэниелс, — тихо говорит она. — Это хорошее имя. Красивое, сильное имя. Совсем как у его папочки.
Кулак Уилла обхватывает мой палец, крепко сжимая его.
— У него твои руки, — замечает моя жена. — Интересно, будет ли он играть в футбол?
Было бы здорово, если бы он играл.
Я люблю эту игру.
И надеюсь, что ему это тоже понравится. Что это принесет ему ту же радость, которую всегда приносило мне.
По сигналу Уилл издает сильный вопль.
— У него твой голос. — Я смеюсь. — Ему может понравиться театр.
Чего бы он ни хотел, пока он счастлив, я буду с этим справляться.
Кэлли смотрит на меня своими большими, зелеными, обожающими глазами.
— Я люблю тебя, Гарретт.
— Знаю. — Я наклоняюсь и целую ее в лоб. Мой голос — тихий, священный шепот. — И я тоже люблю тебя, Кэлли.
Эпилог 3
"МЫ"
Кэлли
Я выхожу из аудитории, где группа исполнителей Лейксайда только что закончила собрание и планировала драмы и мюзиклы, которые мы будем показывать в этом году. Я направляюсь на тренировочное поле, где мой горячий муж-тренер проводит свою августовскую футбольную тренировку.
— Привет, миссис тренер Ди, — Эддисон Беламин, старшеклассница и капитан команды поддержки, машет мне, проходя мимо.
Да, так меня называют дети Гарретта — его ученики, чирлидерши и футболисты. Я думаю, что это мило — это заставляет меня чувствовать тепло внутри. И Гарретту это нравится... Всякий раз, когда он это слышит, в его глазах появляется то сексуальное, нежное, собственническое выражение пещерного человека.
— Привет, Эддисон. — Я машу в ответ, поднимаясь по тропинке.
И говоря о сексуальности...
Ничто так не возбуждает меня, как вид Гарретта на футбольном поле, держащего на руках нашего сына. Подозреваю, что он знает об этом, и это — помимо очевидной выгоды от общения со своим мальчиком — еще одна причина, по которой я думаю, что он приводит Уилла на тренировки при каждом удобном случае. Мой красивый темноволосый сын жует свою руку и с восхищенным вниманием наблюдает за игроками со своего места, в переноске на груди Гарретта.
— Что за ерунда, Дамато? — кричит Джерри Дорфман. — Неправильная игра — вытащи свою голову из ягодиц!
Гарретт и тренеры очень хорошо следят за своим языком, когда Уилл рядом. Его первым словом было "Па", но одному Богу известно, что было бы, не следи они за языком. Наверное, тупица.
— Нет, нет, нет! — Гарретт машет руками игроку на боковой линии. — Господи Иисусе, ты слишком крепко держишь мяч!
— Нет, нет, нет, нет, нет, нет... — повторяет Уилл. Это было его второе слово.
— Это, черт возьми, генетическое. — Гарретт качает головой.
Это, должно быть, Патрик О'Райли. Он на той же позиции, что и его старший брат Ник до него.
Гарретт вынимает Уилла из переноски и держит его одной рукой, а второй прижимает сына к своему боку.
— Вот как вы должны держать мяч — это та сила давления, которую вы используете, чтобы удержать мяч.
Затем Гарретт кладет нашего десятимесячного ребенка на руку второкурснику и указывает.
— А теперь беги.
Уилл хихикает, когда его передают в другие руки, ему весело. И меня это не волнует, потому что я знаю, что Гарретт отрубил бы себе руку, прежде чем подвергнул бы нашего сына риску.
Тем не менее, когда футболист пробегает мимо меня, я добавляю свои два цента.
— Если ты уронишь моего ребенка, О'Райли, я сделаю тебе больно.
— Не волнуйтесь, миссис тренер Ди, я его не уроню.
Гарретт улыбается, когда я подхожу, его глаза скользят вверх и вниз по мне, и ему нравится то, что он видит.
— Привет. Ты закончила со своей встречей?
— Ага. Я собираюсь отправиться домой с Уиллом. Мы возьмем Вуди на прогулку вокруг озера.
Гарретт кивает, его темные волосы падают на лоб в моей любимой манере.
— Мы тоже скоро закончим здесь, еще час. — Он обнимает меня за поясницу, притягивая ближе. — Давай сходим куда-нибудь сегодня вечером. "Двенадцатую ночь" показывают в театре Хаммитсбурга. Ты можешь приодеться, мы насладимся шоу... Потом я отвезу тебя домой и раздену.
Я хихикаю.
— Хм... Кто будет присматривать за ребенком?
— У моих родителей дочка Райана и Анджелы, и сыновья Коннора — у него сегодня свидание...
Развод Коннора со Стейси был завершен в прошлом году. Теперь у него есть свой собственный дом в городе, и он пытается вернуться на сцену свиданий. Это было... авантюрно.
— ...поэтому я решил, что мы тоже подбросим Уилла к ним — дадим им полную команду внуков. Они живут ради этого дерьма.
Я кладу руки на широкие плечи мужа.
— У тебя самые лучшие идеи.
Он шевелит бровями, его красивые карие глаза полны любви и грязных мыслей.
— Детка, у меня есть идеи на сегодняшний вечер, которые снесут тебе крышу.
Гарретт быстро осматривает поле, убеждаясь, все ли его игроки заняты. Они заняты. Поэтому он засовывает руки в задние карманы моих джинсов, игриво сжимая мою задницу, а затем наклоняет голову и целует меня.
И это мы. Это наш дом, наша жизнь, наша любовь, это наше навсегда…