— Как это вообще произошло? — спрашиваю я.
Моя сестра поднимает руки.
— Как это произошло? Это совсем другая история.
Я вздрагиваю.
— Хочу ли я ее слушать?
— Нет, — она злобно ухмыляется. — Но мне пришлось, так что и тебе придется.
Коллин фиксирует свой взгляд позади меня.
— Райан, ты вернулся. Как раз вовремя.
Я оборачиваюсь и смотрю на него — Райан Дэниелс — полицейский из Лейксайда. Я этого не знала. Он также старший брат моего школьного бойфренда — я практически жила в его доме все те четыре года. Помню, в последний раз я видела его, когда он рано вернулся из колледжа и застал нас с братом, совокупляющихся на диване в гостиной его родителей. Отлично.
Он тепло улыбается мне.
— Привет, Кэлли. Рад тебя видеть.
— Привет, Райан.
Ему сейчас, наверное, тридцать шесть или тридцать семь, но он выглядит почти так же, как я помню — только с новыми легкими морщинками вокруг глаз и несколькими прядями седины в его темных волосах. Но он по-прежнему широкоплечий, высокий и красивый, как и все парни Дэниелс.
— Итак... Я еще раз просмотрел отчет и, простите, но мне придется выписать вашему отцу штраф за аварию. Без этого никак не обойтись. Неосторожное вождение.
Коллин кивает, подавляя хихиканье.
— Все в порядке.
— Это не нормально! — кричит мой отец из больничной палаты. — Я никогда в жизни не получал штрафов, и я не собираюсь платить им сейчас!
Затем он начинает петь "Нахрен полицию" группы NWA.
— Папа! — кричу я. — Прекрати! Мне так жаль, Райан.
— Они накачали их большим количеством обезболивающих, — объясняет Коллин.
Он усмехается.
— Без проблем.
— Нахрен, нахрен, нахрен полицию...
Я сжимаю зубы.
— Откуда он вообще знает эту песню?
— Новый Бьюик, который он купил, был с бесплатной подпиской на спутниковое радио, — говорит моя сестра, — он слушал Urban Yesterday, там вся классика — NWA, Run-DMC... Vanilla Ice.
Мой отец перестает петь и снова переходит на крик.
— Я помню, Райан Дэниелс, как ты блевал в наших кустах роз после того, как выпил этот дерьмовый ликер, который ты принес на шестнадцатилетие Коллин! — затем он делает точную пародию на «Лицо со шрамом», — ты не выпишешь мне ни одного вонючего штрафа.
Розовый румянец ползет по шее Райана.
— Ого. У твоего отца очень хорошая память, — он заходит в палату: — Извините за те кусты роз, миссис Карпентер.
— Ничего страшного, милый, — отзывается хрипловатый голос моей матери, — ты можешь срыгивать в мои кусты в любой день — при условии, что после этого ты придешь в себя.
Я прикрываю глаза. Молюсь, чтобы разрыв пространственно-временного континуума поглотил меня целиком.
— Итак, штраф за неосторожное вождение? — спрашиваю я Райана. — Папа обычно отличный водитель, что случилось?
— Он не думал о дороге, это уж точно, — отвечает Коллин.
Румянец Райана горит ярче.
— Ваши родители были...любящими... во время аварии.
— Любящими? — повторяю я, счастливо ничего не понимая.
Пока Коллин не испортила все.
— Мама делала папе минет, — вырывается у нее, а затем она заходится от ужасающего смеха.
Мне кажется, я кричу. Потому что эти слова никогда, никогда не должны звучать в одном предложении.
— У нас была хорошая ночь на игровых автоматах в AC, — кричит в ответ моя мама. — Мы праздновали, — затем ее тон становится отвратительно гордым. — Я все еще могу это сделать. Хотя, думаю, что снятие зубных протезов могло бы помочь.
Я ошеломлена, потеряла дар речи — боюсь сказать что-нибудь, что могло бы сделать все еще хуже. С моими мамой и папой всегда может быть хуже.
— Твои родители намного забавнее моих, — говорит Райан, и теперь он смеется вместе с моей сестрой
— Да ну? — я поднимаю брови. — Хочешь поменяться?
~ ~ ~
Возвращение домой в Лейксайд всегда кажется каким-то странным — все кажется меньше и в то же время совсем другим. В этот раз прошло больше времени с тех пор, как я возвращалась... годы. Я смотрю в окно, когда моя сестра везет нас из больницы в дом моих родителей, проезжая мимо улиц, которые я так хорошо знаю, и милых призраков, которые живут на каждом углу. Коллин рассказывает мне о последних событиях в городе — у кого родились дети, кто разводится. Несколько месяцев назад в аптеке Брюстера случился пожар, но они ее восстановили и покрасили в уродливый оранжевый цвет.
Это не было моим сознательным решением — реже бывать дома... Просто жизнь так сложилась. Первые несколько лет учебы у меня не было денег, мои родители оплачивали учебу в колледже за двоих, а билет на самолет из Калифорнии в Нью-Джерси стоил недешево. В первые дни благодарения и весенние каникулы я работала официанткой в закусочной неподалеку от кампуса и возвращалась домой только на Рождество.
Все было неплохо, мне нравился Сан-Диего — новизна, солнечный свет. А моя мама когда-то давно проделала путь автостопом из одного конца страны в другой, поэтому она всегда подбадривала нас с Коллин выбраться, посмотреть мир, свить собственное гнездо и познакомиться с птицами на других ветках, полетать…
Летом я начала участвовать в театральных постановках, так что возвращаться в Джерси в мае, когда заканчивался семестр, не было никакой возможности. Мой третий год обучения стал поворотным. С деньгами стало лучше, так как Коллин выпустилась, и я сняла квартиру за пределами кампуса. Мои родители приехали в гости и познакомились с Снаппером, моим соседом, страдающим глаукомой и имеющим карточку на медицинскую марихуану. Он был им как родная душа — клянусь, они бы усыновили его, если бы ему не было сорок семь.
Сейчас он живет в Орегоне, и мои родители до сих пор посылают ему рождественские открытки.
После выпуска я вернулась домой, чтобы быть подружкой невесты на свадьбе моей сестры. Но потом, я как бы стала для моей семьи оправданием для ежегодного отпуска. Их поездки в Калифорнию в конечном итоге превратились в то, что каждый год мы выбирали разные места для проведения каникул. Иногда это было озеро Тахо, иногда — Миртл-Бич... но лишь изредка — Лейксайд, штат Нью-Джерси.
На Мейн-стрит моя сестра делает два быстрых гудка, и Олли Мансон машет нам рукой. Я улыбаюсь и, прижимая руку к стеклу, машу в ответ.
Мой голос становится мягким.
— Олли все еще здесь, да?
Коллин при этом делает недоуменное лицо.
— Конечно, он здесь. Я бы сказала тебе, если бы с Олли что-то случилось.
Через несколько минут мы уже у подъездной дорожки дома моих родителей — то самое коричневое ранчо, в котором я выросла, с аккуратным двором, белыми плетеными креслами на крыльце и мамиными ветряными колокольчиками — ловцами снов, висящими возле двери.
— Итак, — моя сестра глушит машину, — нам нужно обсудить расписание. Как мы будем заниматься восстановлением мамы и папы.
Это "мы" ударяет меня прямо между глаз. Большой красный флаг с быком прямо за ним, который сигнализирует о том, что моя жизнь скоро изменится.
— Я не подумала об этом.
После ее телефонного звонка это было похоже на торнадо — вихрь, в котором я побросала вещи в сумку, улетела первым же рейсом в Нью-Джерси и поймала такси до больницы.
Коллин разочарованно наклоняет голову.
— Кэлли, да ладно. Я понимаю, что у тебя есть вся эта блестящая, одинокая жизнь в Калифорнии, но ты же не думала, что я смогу сделать это в одиночку.
Смущение застывает в моей крови, потому что это именно то, о чем я думала. Может быть, это синдром младшей сестры, но Коллин всегда на высоте, суперженщина, и я никогда не думала, что есть что-то, с чем она не может справиться в одиночку.