— Гриня, что у тебя с ногой? — в лоб задал я ему вопрос, напрочь игнорируя его выпад, потому что вот так стоять и ждать, когда он доползет до меня, через каждые сто метров не входило в мои планы. В том состоянии в котором находится Гриньков пользы от него будет не многим больше, чем от раздосадованной и оскорбленной Эльзы.
— Не знаю, — прошипел он. — Вроде от кого-то из парней прилетело. Мы же во все стороны заклятья швыряли, не глядя почти. Но что это могло быть, хрен знает. — Вот что значит дилетанты. Тратить свои силы впустую, подбивая своих. Хотя, не исключаю, что это ранение было принято намеренно, ведь остальным обещали тихую и спокойную жизнь, если они поступят благоразумно и сдадут своего капитана. Так что, тут возможны варианты.
— Садись куда-нибудь, смотреть будем. Мне Любовь Ивановна перед выходом дала какую-то универсальную то ли заморозку, то ли заживлялку, которой вас, кстати, спортсменов пользуют, если травму на поле получаете, а играть так хочется, что спать не можете, — я хмуро нащупал в кармане флакон с этой самой заживлялкой. — Но учти, если там что-то серьезное, то пойдете вы в подвал к той самой Любаше, невзирая на благие намерения.
Гриня, стиснув зубы, на этот раз возражать не стал, а упал на ближайшую скамейку запасных.
— Свет нужен? — спросил он, задирая штанину. А, ну да, он же огневик, как и его девушка. Огневику создать источник света куда проще, чем мне, например, а преобразование дара мы будем изучать лишь со следующего месяца, если, конечно, после всего Кастл не закроют, а нас не раскидают по другим элитным школам, без модных наворотов, типа прекраснейшей системы защиты, которая, как показала практика, в определенных случаях не работает.
— Не помешал бы, — я присел возле него и в свете огненного светляка принялся рассматривать волосатую ногу. Вроде бы на первый взгляд ничего криминального. Тогда я начал тыкать пальцем, пытаясь определить, где именно болит.
— Оу-у, — он дернулся, когда я надавил возле пятки. — Сава, садюга! Больно!
— Так, ну-ка, попробуй стопой подвигать, — не обращая внимания на его вопли приказал я, но практически никаких движений Гриня сделать из-за боли не мог. — Похоже, что ты ахиллово сухожилие потянул, — я не слишком разбирался во всяких таких нюансах, просто у самого когда-то была такая же травма, и, надо сказать, удовольствий она мне мало причинила. Моя стройная теория заговора рухнула, как мыльный пузырь, от чего не смог не выдохнуть от облегчения. Вытащив флакон, я без особых сантиментов залил начинающее припухать место, и поднялся на ноги. — По идее, должно подействовать вот прямо сразу. Если идти все равно не сможешь, значит дело не в растяжении, и путь твой пойдет вместе с Любушкиным прямиком в обратном от кампуса направлении.
Вместо ответа Гриньков встал и сделал пару осторожных шагов, прислушиваясь к ощущениям.
— Точно ахилл. Надо же, второй раз уже растягиваю, и все привыкнуть никак не могу. Все нормально, Сава, можно двигаться дальше, — он потушил своего светляка, и мы снова двинулись в путь. Небо слегка очистилось от туч, и луна самым краешком озарила окружающее нас пространство. — Сава, может ответишь, зачем нам в зону посещений? — я оглянулся на него, отмечая, что Любушкин ничего не говорит, позволяя явному лидеру задавать тон нашего разговора. И я не мог сказать, что эти разговоры не отвлекали меня. Наверное, надо было приберечь лечилку для собственных нужд.
— Может так случиться, что мы сумеем найти лазейку и передадим сообщение в большой мир гораздо раньше, чем через почтовую комнату, до которой нужно еще добраться, — ответил я ему, раздраженно дернув плечами, выходя как раз на небольшую полянку прямо перед зоной посещений. Открывшееся перед нами зрелище заставило замереть на месте, а кровь застучала в висках, больно отдаваясь во всем черепе. Зато мы выяснили, где именно произошел взрыв. Вся поляна непосредственно перед входами в субпространства была словно перепахана, пара деревьев вырвана с корнями, и не было даже намеков на то, что когда-то здесь был расстелен вполне приличный газон. Будки, где в дни посещений сидел завхоз, выдающий и забирающий обратно бирки-пропуски, не было видно, и лишь когда мы подошли поближе, то увидели ее обломки, среди которых лежало тело старика, с распахнутыми, покрытыми смертельным бельмами глазами.
— М-да, — раздался философский голос Олега. — Отсюда мы точно никаких сообщений никому не подадим.