— Не видела много лет и… почти забыла.
— По-моему, такого забыть невозможно, — сухо сказал Марк. — Он постоянно наблюдает за тобой. Между вами что-то есть, не так ли?
— Ничего, кроме неприязни.
Говорить об Элмере совсем не хотелось. Вдруг это имя снова стало причинять боль. Тогда, ночью, она не сдержалась и дала выход горечи и разочарованию, накопившимся в сердце за эти годы, а потом надеялась, что слезы все смыли. Но этого не произошло. Почему-то сейчас она почувствовала себя еще более уязвимой. Раньше гнев и обида поддерживали, давали силы сопротивляться, теперь же они стали проходить…
— Но он не сводил с тебя глаз с момента своего прихода, — настаивал Марк.
Глэдис устала от такого разговора. Марк ей нравился, она всегда с радостью виделась с ним, целовалась при расставании, он держал ее за руку, но никогда не заходил дальше. И она вдруг поняла, что этого и не нужно. И зря теперь он пытается вмешаться в историю, которая не имеет к нему никакого отношения. Это касается только ее и Элмера.
— Мы знакомы очень давно, — устало сказала она. — В прошлом у нас были кое-какие проблемы, и мы стараемся их разрешить, вот и все.
— Да? Он говорил так, как будто ты его собственность.
— Что он говорил?! — воскликнула Глэдис с испугом. Вдруг заболела голова. Неужели снова мигрень? Но она не напоминала о себе уже много лет.
— Ничего. Почти ничего. Но, по-моему, он хотел дать мне понять, что лучше оставить тебя в покое.
— Ошибаешься.
Марк смотрел мрачно.
— Он называл тебя ангелом.
— По привычке. Так он звал меня, когда я была маленькой.
Боль усиливалась. Вокруг предметов появился как бы светящийся ореол.
— Что случилось? — спросил он с тревогой. — Тебе плохо? Я обидел тебя?
— Мигрень, — пробормотала Глэдис. — Опять… Я так надеялась, что она давно осталась в прошлом… Наверное, такой прием мне не под силу…
— Скажи, чем помочь?
— Спасибо, ничем. Просто нужно лечь. Прости меня, пожалуйста. Мне так жаль. Я испортила тебе вечер…
— Думаю, для тебя этот вечер еще хуже. И все из-за меня и моих подозрений.
— Да нет же. Если кто-то и виноват, то только Элмер.
— Ты ведь любишь его, правда?
— Любила раньше, когда была ребенком. Теперь он приносит мне только несчастья. Но скоро я уеду отсюда и больше его не увижу.
Глэдис спустилась вниз, чтобы проводить Марка. Силы оставляли ее, пришлось опереться на его руку, с ужасом думая о том, что еще нужно прощаться с отцом и гостями. Когда они уже достигли двери, рядом возник Элмер.
— Что случилось? — Он с тревогой взглянул на бледное лицо девушки.
— Мигрень, — холодно ответил Марк, но Элмер не обратил на его тон никакого внимания.
— Черт! — воскликнул он, повернув ее к свету. — На этот раз ты не притворяешься. А я-то думал, ты давно избавилась от этой напасти. Вы найдете дорогу сами? — повернулся он к Марку. — Глэдис надо скорее лечь.
— Я не маленькая! — перебила Глэдис.
Марк был прав. Тон собственника, действительно, был невыносим.
— Просто глупая, — пробормотал Элмер, беря ее за плечо и притягивая к себе.
— Я позвоню завтра, Глэдис, — сказал Марк. — Не волнуйся, все будет хорошо.
— Ты не понимаешь… — начала Глэдис со слезами в голосе, но осеклась. Как объяснить, что на самом деле Элмер мстит за то, что она слишком много знает.
— Успокойся, моя хорошая. — Марк поцеловал ее, не обращая внимания на Элмера. — Ложись в постель. Я позвоню утром. — И вышел.
Глэдис вырвалась из рук Элмера и повернулась к лестнице, хотя хотелось только одного — стоять, прижавшись к нему, ощущать его тепло. И еще мучила мысль о приеме.
— Все испортила, — прошептала она. — Я никудышная хозяйка. Выпроводила Марка, которого сама пригласила. А теперь вообще собираюсь уйти…
— Все было отлично, — раздался голос над ухом. — Ты была настоящим украшением вечера, а больше ничего и не требовалось. Отец справится сам, а твоему другу все равно пришлось бы скоро уйти.
— Он мой любовник, — с вызовом бросила Глэдис, но Элмер и бровью не повел.
— Неужели? Никогда бы не подумал. Ложись спать. Он все равно далеко.
Сил возражать уже не было. Да и бесполезно, все равно ее никто не слушал. Страшно хотелось лечь, но, добравшись до лестницы, она поняла, что не осилит ступенек.
— Я не могу подняться… Сейчас упаду…
— Дурочка, — проговорил Элмер, подхватывая ее на руки. — О чем ты только думаешь? Что ты все время пытаешься доказать? Давно надо было меня позвать.
— Приступ начался так неожиданно…
Глэдис задрожала, и Элмер крепко прижал ее к груди. Как давно он не обнимал ее так… Как хорошо в его объятиях… И ужасно грустно. Как будто повеяло счастливым прошлым. Хотелось сказать, что все это несправедливо. Она подняла голову, но перед глазами плясали цветные пятна. Мигрень разыгралась не на шутку.
— Я не вижу тебя, — прошептала она тихо.
— Тогда представь, — отозвался он, — ведь я не изменился. Такой же, как раньше. Когда мы встретились впервые, мои отроческие проблемы были давно в прошлом. А вот ты со своими еще не справилась.
— Моя единственная проблема — мигрень.
— И горячее желание видеть меня в аду. Отсюда и приступ.
Голос снова стал холодным и безразличным. Лучше прекратить этот разговор. Она молча прижалась щекой к его плечу, забыв обо всем, кроме ощущения уюта и защищенности, которые создавали его сильные руки. Хотелось, чтобы он нес ее бесконечно долго. Но они уже достигли комнаты. Как быстро! Элмер опустил ее на кровать.
— Бледная девушка в белой комнате, — пробормотал он, как показалось, с презрением. — Девственная чистота.
Глэдис почувствовала, что надо как-то защититься.
— Просто здесь оставили все, как было, — сказала она. — А я изменилась…
— Ну да, теперь ты опытная светская львица!
Больше бороться не хотелось.
— Спасибо, что принес меня сюда, — проговорила она слабым голосом. — Теперь я сама о себе позабочусь.
— В этом я не уверен. Что ты принимаешь, где таблетки?
— Нет у меня никаких таблеток. Приступов давно не было, и я забыла о таблетках. Может быть, остались старые? Посмотри в шкафчике в ванной.
— Даже если их и не выкинули, срок годности наверняка давно истек. Удивительно, ты никогда ни к чему не готова!
Да, здесь Элмер прав. Но более всего она была не готова терпеть его присутствие. Свет резал глаза. Закрыв их, откинувшись на подушки, Глэдис слышала, как он роется в шкафчике в ванной.
— Нашел, — послышалось наконец. — Похоже то, что нужно, — добавил он, рассматривая этикетку на пузырьке. — Сейчас принесу воды.
Голос звучал так громко и резко, что хотелось отказаться от всех таблеток на свете, лишь бы Элмер как можно скорее оказался подальше, лишь бы остаться одной в тишине и темноте.
— Раздевайся, — приказал Элмер, как только Глэдис проглотила таблетки.
— Уходи! — проговорила она, готовая вот-вот расплакаться. — И без тебя тошно!
— Успокойся. Уйду, когда буду уверен, что с тобой все в порядке.
— Почему ты все время ругаешь меня?
Не в силах больше сдерживаться, Глэдис отвернулась к стене и разрыдалась.
— Так-так, — пробормотал Элмер, склонившись над кроватью. — Все логично. Зверьки всегда огрызаются, когда чувствуют свое бессилие. Ну, бедная маленькая зверушка, хватит, успокойся и вылезай из этого шикарного платья.
— Оно правда тебе понравилось? — жалобно спросила Глэдис. — Но почему тогда ты смотрел весь вечер так, словно что-то было не в порядке?
— Лучше помолчи, — буркнул Элмер. — А то потом пожалеешь о своих словах, а я опять буду виноват.
Он вынул заколки из ее волос и на мгновение погрузил в них руки.
— Да, сегодня ты действительно выглядела потрясающе. Конечно, я не мог этого не заметить.
Потом расстегнул ворот платья, и Глэдис вдруг сообразила, что под платьем ничего нет.
— Прекрати! — Опять она позволяет делать с собой все, что угодно. — Я могу раздеться сама!