«А ведь Миша прав. На самом деле могла во сне сбегать на кухню, и убить то существо, ставшее моими мужем. И если учесть, что я видела свой дом в малейших подробностях, то и в реальности взяла бы нож и…», — дальше думать я боялась и с шумом выдохнув, попыталась унять дрожь от воспоминаний. «Будь прокляты эти сны!».
Со стороны прихожей донёсся переливистый звук колокольчиков, а потом входная дверь хлопнула и я поняла, что это ушёл Миша. «Даже не попрощался…».
Поднявшись, я осмотрелась вокруг, после чего пошла обходить дом, ставший в одночасье пустым. «И в доме теперь пусто, и в душе», — окинув взглядом зал, в который как раз зашла, я остановилась в центре. «Больше здесь ничего хорошего не будет. Ни праздников в весёлых компаниях, ни вечеров вдвоём с любимым. Авария и сновидения перечеркнули всё. Жирненькой такой чертой перечеркнули, которая оставила отметины и на моём теле».
Подойдя к зеркальной двери шкафа, я стянула парик, прикрывающий голову со шрамами, на которых волосы не росли, и уставилась на себя, а затем в порыве ярости ударила по зеркалу и начала оседать на пол, содрогаясь от боли и рыданий.
Глава 2
Положив трубку телефона на столик, я поморщилась. Лгать матери, с которой была близка с детства, было неприятно, но и сказать о расставании с мужем я тоже не смогла. «Хватит её нагружать моими проблемами. Она и так, после аварии чуть с ума не сошла от переживаний. Да и три недели у моей кровати, пока я была в коме, чуть не стоили ей работы, которую она любит, и за которую так боролась».
Мать родила меня рано, а мой папаша, её одноклассник, не готов был стать отцом и через год бросил нас, растворившись на просторах России. Но мама всегда была сильной личностью, и даже имея меня на руках, смогла выучиться в университете на лингвиста и найти себе хорошую работу после этого. А шесть лет назад, уже выдав меня замуж, смогла заключить контракт с преуспевающим издательством в Германии и уехала туда работать и жить, где в последствии и замуж вышла. Отчим мой оказался, в общем-то, неплохим человеком, но семьёй мы так и не стали. Приезжая к нам в гости, он сохранял дистанцию в общении, и мы вели себя, как культурные, малознакомые люди. Но меня это не беспокоило. Главным было, что он любит маму, а это чувствовалось в его отношении к ней.
И благодаря же моей матери, врачи смогли вытащить меня с того света и поставить на ноги. Зарабатывала она, в отличие от моего мужа, прилично, и смогла оплатить и самые лучшие лекарства, и операции, и последующую реабилитацию, хотя мне было стыдно, что она потратила свои деньги, которые копила не один год.
«Вот и сейчас она сказала, что перечислит мне на карточку пятьсот евро, чтобы я наняла массажиста и прошла курс укрепляющего массажа. В очередной раз помогает мне, и я уже не знаю, как вообще смогу отдать ей потраченные деньги. А отдать их очень хочется», — я нахмурилась.
Вообще-то мама предлагала мне приехать лечиться в Германию, но я отказалась, понимая, что тогда сумма будет ещё больше, и старалась после выписки не брать у неё деньги, но сейчас они мне требовались. Миша ушёл, а значит и некому меня больше содержать и жить не на что.
«Да и не могу я поехать в Германию, иначе мама узнает про мои хождения ночью, что добавит ей переживаний». Говорить маме, что начала страдать сомнамбулизмом, я не стала, понимая, что она опять всё бросит и примчится за мной ухаживать. И в этот раз работодатели уже не закроют глаза на её отсутствие. «Уволят, и наймут себе другого человека, у которого нет проблем, а мама останется без любимой работы. Большого труда стоило отправить её назад, когда я пришла в себя, а сейчас она точно бы плюнула на всё. Поэтому буду молчать до последнего».