Появление Твердыни потрясло его. Она явилась из-за пределов мира — точнее, мир оказался несравненно больше и невероятней, чем он мог представить себе и Вайми хотелось танцевать от радости, от того, что действительность превзошла самые смелые его ожидания. Он был готов сделать всё, что угодно, чтобы оказаться ТАМ — иначе неутолённое любопытство замучило бы его до смерти, а теперь ему просто с невероятной силой захотелось жить. Но он не знал, доживёт хотя бы до рассвета. Если лодка потонет посреди озера, он не сможет проплыть несколько миль в холодной воде. Здесь был парус — пускай сырой и заплесневевший — он ухитрился поставить и стал учиться им управлять, но ветер мог перемениться, мог затихнуть вообще. Его могло отнести в непролазные плавни, откуда он никогда не смог бы выбраться. Его могли заметить найры, сновавшие на своих лодках по озеру вдоль и поперёк. Он мог просто вывалиться за борт и утонуть. В любом случае, умирать теперь было невероятно обидно, но слабые покачивания лодки успокаивали. Стоявшая высоко в небе звезда смягчала холод осеннего ветра своими призрачно-тёплыми ало-золотыми бликами. Она словно набрасывала на холод заката жаркую тень летней ночи.
Вайми никогда не видел такой яркой звезды, но после появления Твердыни его уже ничего не могло удивить. Раз уж ОН решил посмотреть на свой мир, почему бы ЕМУ не зажечь пару-тройку новых звёзд? Хотя… нет. Насколько он помнил, эта звезда, или та, что сияла на её месте, называлась Сойан — ничье, давно забытое имя…
Высокое небо над головой стало почти пустым. Лишь на западе, над тёмной Обзорной горой, тянулись острые, чёткие, синие облака. Первые звезды загорались в недоступной выси и, глядя на них, Вайми думал, что там, среди бесчисленных светил, откуда пришёл ОН, нет печали.
Глава 12
На рассвете лодку прибило к берегу и его разбудили холодные брызги волн, бьющих в борт. Вайми спал сидя, свернувшись в тугой клубок и накинув сверху заменивший парео кусок ткани. Во сне он замёрз, босые ступни застыли в луже собравшейся на дне лодки темной воды, всё тело затекло и мышцы ныли, словно после хорошей трепки.
Согреваясь, он побегал по туманному берегу, потом решил искупаться, но холодная вода сразу обожгла ноги, отвадив его от этой затеи. В животе снова урчало от голода — а ничего съедобного вокруг не наблюдалось. Вайми решительно пошёл вверх по склону берега, ёжась и дрожа в туманном сумраке. Его чуткие босые ноги ощущали теперь каждую щербинку грубого, холодного и влажного песка.
………………………………………………………………………………………
Он поднялся из тумана на плато, рассеченное глубокой ложбиной, — из неё торчали тёмные верхушки деревьев и Вайми повернул туда. Через полчаса он замер, осматриваясь, на гребне высокого прибрежного мыса.
Внизу, между деревьями, петляло плоское, широкое ложе мелкой, бурлящей вокруг камней реки. Недавно взошедшее солнце едва просвечивало в низких разрывах туманных, пепельно-рыжих туч. На севере, над темной стеной леса, облака, словно рваное ватное одеяло, кутали скалистый массив Ограждающих гор.
В порывах по-осеннему свежего ветра Вайми ощутил сотни знакомых запахов. Он видел морщинистый конус Обзорной горы и знал, что всего дня через три доберётся до родного селения. Найры теперь здесь не жили, но на другой стороне реки, вдоль невысокого каменистого откоса, тянулись остовы сгнивших деревянных домов — по два этажа, большие окна и высокие, обрамленные резными перилами террасы. Когда-то это селение было богатым, но сейчас от него остались лишь страшноватые осевшие коробки домов, зиявшие глубокой темнотой. Из высоченного, в рост человека, бурьяна, укрывшего их подножия, торчали остатки развалившихся изгородей. Почему отсюда ушли люди — моровая язва? Безумие? Вайми постарался вспомнить, но не смог. Прошло уже слишком много лет…
Спустившись, он вышел на когда-то добротную дорогу — её каменные плиты выкрошились и разошлись, местами вовсе исчезли под слоем лесного мусора. На обочинах выросла непролазная чаща колючего мелколесья, но и оно давно уже высохло, превратилось в ощерившиеся мёртвыми ветками скелеты…
Никто уже давно не жил на этой земле. Вайми видел множество птиц, но не замечал зверей, даже их следов. И то, и другое было ему на руку, но он снова подыхал от голода, а еды здесь, если не считать редких кислых виноградин, не нашлось никакой. Завтрак из прокисшего винограда наверняка кончился бы маетой в животе, да и чтобы насытиться им, нужно потратить, самое меньшее, полдня…
Вайми вздохнул. От голода хотелось спать, но спать на земле было слишком холодно. Он поёжился, обхватив голые плечи, потом поднял голову. Как перед закатом, в небе кружили птицы — но не чайки, а почти сплошь воронье. Их торжествующий грай глушил все остальные звуки и юноша сжал кулаки. Вся эта земля была заброшенной, бесплодной, мертвой. Он родился в дни старости мира и это вовсе не нравилось ему.