— Я редко повторяю приказ, — острие меча потянулось к его глазу, и по тону найра стало ясно, что шутки кончились уже совсем.
Вайми перевернулся на бок, попытался сесть, но со скованными за спиной руками не смог. Ему пришлось с невероятным бесстыдством поднять зад, чтобы подтянуть колени, чувствуя, как холодный камень двора царапает его обнажённую грудь. Его бёдра всё ещё дрожали от боли, но он сжал зубы и все-таки поднялся. На сей раз его взгляд был полон чистой, неприкрытой ненависти.
— Теперь иди, куда прикажут, — сказал найр. — Или тебя потащат с простреленными ногами. Это тебе понятно, животное?
Вайми плюнул ему под ноги и пошёл вслед за теми, кто указывал ему путь.
Через тяжелую чугунную дверь они попали в тёмный коридор. После полуденного солнца Вайми словно ослеп — он не видел ничего, остались лишь ощущения и звуки. Его вдруг охватил озноб, мускулы свело судорогой, тело отказалось подчиняться.
— Пошёл! — приказал Ханнар.
Получив крепкий пинок в зад, Вайми невольно сделал шаг вперёд, зло оглянулся и пошёл дальше уже сам.
Они прошли коридор до конца, потом свернули в поперечный. Вайми не заметил спуска, но из-за холода, факелов и, главное, запаха, казалось, что он глубоко в подземелье. Стражники держали его за плечи, но он не вырывался — просто не видел смысла. Сбежать сейчас он всё равно бы не смог, а бесполезно получать синяки не хотелось.
Солдаты остановились перед тяжелой, окованной железом дверью. Один из них открыл её, но прежде, чем Вайми успел разглядеть, что внутри, его втолкнули туда с такой силой, что он растянулся во весь рост на грубом каменном полу, грохнувшись об него тазом и рёбрами, и снова зашипел от боли.
На него навалилось сразу несколько солдат. Грубая, холодная сталь сильно сжала щиколотки, его пятки подогнули к заду и стянули обе пары кандалов цепью, зацепленной за свисающий с потолка крюк. Заскрежетала установленная в углу лебедка — и эта цепь, залязгав, вздёрнула его руки, выламывая их в суставах, до хруста прогибая назад плечи — с каждой секундой всё сильнее, до острой, воющей боли. Вайми ощутил, что его ноги тоже отгибает назад, кверху, выворачивая бёдра из суставов. В таз ударила резкая, горячая боль, огнём отдавшись в спине. Юноша отчаянно напряг мускулы, пытаясь избежать ещё большей боли — но она всё же пришла, заставив его задрожать.
Найры остановили лебедку, лишь подняв его высоко в воздух. Лишенное опоры, тело Вайми до предела прогнулось — вывернутые назад локти и затылок почти касались друг друга. Его бёдра выгнуло назад ещё более безжалостно, а цепи натянулись так, что оковы врезались в кожу.
Не в силах даже пошевелиться, Вайми прикусил губу, зажмурился, каждой клеточкой тела ощущая разрывающую мышцы неистовую боль. Он мгновенно взмок от неё и едва мог соображать.
— Я думаю, тебе понравится, — сказал, ухмыльнувшись, Ханнар и вышел вслед за стражниками.
В замке загремел ключ. Ещё секундой раньше свет погас и Вайми оказался в темноте.
Он потерял всякое представление о времени — пытка длилась, казалось, целую вечность. Его почти разорванные мышцы пылали белой, ослепительной болью, спина горела, плечи и бёдра словно жгли на медленном огне. Эта боль тянулась час за часом. Чтобы не сойти с ума, Вайми пытался вспоминать свою прежнюю, вольную жизнь, но это плохо у него получалось. Ему казалось, что мышцы вот-вот разорвутся от этой нечеловеческой боли, от неё он уже не мог мыслить отчетливо. Он только страдал, — молча, стиснув зубы, когда каждый вдох, казалось, увеличивал боль.
Он понемногу впадал в забытье и опомнился, лишь когда загромыхала дверь и свет факелов ослепил его. Вайми зажмурился, потом осторожно приподнял ресницы. В камеру вошел Ханнар с парой стражников — и молодой найр усмехнулся: пленник весь дрожал от боли, но длинные синие глаза смотрели по-прежнему остро и зло.
— Я знал, что тебе понравится, — с обычной ухмылкой сказал он. — Хорошо. Тебя хочет видеть государь, — добавил он без всякого перехода.
— Государь? — спросил Вайми.
— Государь.
Стражники опустили его без церемоний, просто выбив стопор лебёдки, и Вайми вновь грохнулся на пол, чуть не разбив себе таз и сбив дыхание. С его ног сняли цепи, позволив ему разогнуться. Юноша никак не ожидал, что боль в плечах, бёдрах и спине от этого станет ослепляюще дикой — такой сильной, что он свернулся на полу и начал рыдать от неё, забыв и о стыде, и о чести. Найры — спасибо им — оставили его в покое, дав прийти в себя. Всего минуты через три боль… нет, не прошла, но сделалась вполне переносимой. Потом обессилевший Вайми замер, мокрый от пота, совершенно измученный, часто дыша. Бёдра и живот горели, словно облитые кипятком, их растянутые мышцы всё ещё вздрагивали — но само отступление боли стало невероятным наслаждением…