Мать поет. Тихо мурлычет, отдыхая на широкой постели, где я был зачат в порыве королевской страсти. Иногда она поправляет меня. Наклоняется, не вставая с перин, и наставляет руку туда, куда следует ударить, заставляет слабые детские пальчики крепче сжать обмотанную кожей рукоять.
Приходит отец. Вокруг него вьются другие Тени, но как только Алантэ минует порог покоев моей матери, они исчезают. Пока мать и отец тепло приветствуют друг друга, я смотрю на него. Уже тогда замечаю сходство и улавливают разницу.
Он большой, я маленький — не достаю и до пояса! Его грива черна, как затаившийся в углах сумрак, мои же волосы белее первого снега. Глаза… вот в чем мы были схожи уже тогда! Желтые. Горящие. Волчьи. Ты ведь по ним меня узнал, разве не так?
Отец тогда, видя мои игры, спросил:
- Да’арон не слишком ли мал, чтобы давать ему кинжал?
- Он не нежный цветок, Ваше Величество, - отвечала мать безмятежно. - Он — Тень, а Тени с младенчества знакомы со сталью.
Она выдержала паузу. Не сказала могучему Алантэ, что клинок затуплен настолько, что им не порезаться даже самому скверному недотепе.
- Или вы желаете ему иной судьбы? - спросила якобы равнодушно. Думаю, она все же лелеяла надежду, что отец заберет меня и назовет принцем. Да’арон из Дома Ар’Лидан, первый принц крови, наследник альданского престола — я бы мог им стать.
Мог, но не стал, и дело не в личном выборе. Во всяком случае не в моем. Я взрослел, а отец все реже и реже приходил ко мне. Думаю, его пугали мои вопросы. И моя привязанность. Последняя настораживала и мать. Она полагала, что у Тени таких чувств быть не должно.
- Эмоции — непрочное оружие, - говорила она. - Никогда не угадаешь на каком ударе оно сломается.
Холодный расчет и чистый разум эта женщина, эта Большая Тень полагала за самую крепкую сталь, а значит и за лучшее оружие.
Однажды король Алантэ перестал приходить вовсе. Тогда я уже умел и твердо стоять на ногах, и внятно говорить, и перерезать кукле «горло» в одно-единственное движение. Мать учила меня правильно двигаться — красться так проворно, что не услышит даже самый чуткий сторож. Мне не доставало ни мастерства, ни терпения, зато у матери того было и избытком. Она не прогневалась, когда я обнаружил себя вопросом:
- Мой отец — король, ведь так, мара’вэль?
От чего я решил, что это подходящий момент для таких бесед не знаю. Искать логику в детских поступках все равно что прясть из лунного света.
- Так, - согласилась мать. На лице ее пролегла так хорошо знакомая мне морщинка: тонкая черточка между бровей.
- Тогда почему я не принц, мара’вэль? - не страшась того неодобрения, что черточка означала, вопрошал я.
Усталый вздох. Думаю, я не в первый раз спрашивал ее об этом и точно не в последний.
- Потому что ты — Тень. Ты родился Тенью и всегда ей будешь, - устало объясняла она. - Принцы сияют, как солнца, короли, как тысяча солнц разом, но они всего лишь хрупкие эльфы. Мы во тьме, но тем и сильны. Ты будешь самым быстрым и самым острым клинком на службе у короля, и из тени свершишь куда больше, чем любой сиятельный принц!
Моя мать делала воспитать меня настоящим Танцующим-в-Тенях: ловким убийцей и преданным телохранителем для ее возлюбленного короля. Однако ее слова растили во мне отнюдь не покорность и не причастность к нашему древнему ордену, а превосходство. «Я лучше, чем любой принц!» - говорила моя юная гордость, и я упивался ей. Это был первый шаг к мысли о том, чтобы возвести себя на престол.
Потом появился ты. Учась незаметности, я скоро стал изучать дворец Альвеноста. Ни мать, ни другие Тени тому не возражали. Я оттачивал свои навыки, сам отвечал за оплошности — большего собратья по ордену от меня и не желали. К тому же я скоро перестал попадаться. Заучил наизусть все укромные уголки и посты стражи. Научился сливаться со слугами и дворней.
Нашел тебя.
Случайно. Обычно жертвой моих наблюдений становился отец. Мне было интересно каким эльфом он стал. Помнит ли он обо мне? Нелепые чаянья! Это Алантэ привел меня к тебе. Непреднамеренно. Он шел к любимой женщине и сыну — настоящему принцу. Я выждал момент. Ты остался один.
Пухлощекий малыш в резной колыбели.
Пучок черных волосков, тонкие ручки, неуклюжие пальцы с мелкими коготками. Ты улыбался во сне и, наверное, должен был вызывать умиление. Я же испытал только отвращение и зависть. О, что это была за зависть! Пускай чувства — неверное оружие. Пускай зависть — порок. Пускай! Как ярко я пылал в тот день! Это было так… завораживающе! Тогда я понял, что иными словами матери можно пренебречь, а еще, что убить тебя мне не составит труда. Всего-то как следует взять за горло и сжать!
Пришла Имирис — наша Хранительница, воплощение альданского королевства. Думаю, ее привлекли мои страсти. Треск Грани, холодное поветрие Предела — мне их ни по чем не забыть. Ты не проснулся, не почувствовал ее, зато я ощутил все в полной мере. Забавно, и как только столь малое с виду существо, может обладать таким величием?
Она не напала. Не встала между мной и колыбелью. Не пыталась защитить. Знаешь, в том, что Имирис приходит к нам, как лисица есть особый резон. Она такова и есть — она лиса. Не действует в лоб, не говорит напрямик, только лукавит и выжидает.
- Первый сын Алантэ пожаловал! - прошелестела она мне, а потом потерлась о мои ноги точно кошка.
Странные ощущения. Впервые меня касалось то, что я никак не мог для себя обозначить, описать. Имирис не была теплой и с тем же не излучала холода, в ней не чувствовалось жизни, но и неживой она не была. Материальная ли она? Подобна ли дымке? Единственное в чем я был по-настоящему уверен, так это в том, что мы с Имирис родня — одна кровь.
- Ты готов к тому, что будет после? - спросила она, чуя мое желание и ввергая меня в еще большее смятение.
Сперло дыхание. Я покачал головой. Пожал плечами. Это бы, пожалуй, слишком сложный вопрос для ребенка. Впрочем, я ее понял. Думаю, мне всегда были чужды чересчур импульсивные поступки.
- Тогда жди, - сказала Имирис. - Я тоже буду ждать! - обещала.
Я ушел. Она тоже. Мне нужно было подумать, а ей… кто знает? Впрочем, это была не последняя наша встреча. И не в последний раз я следил за тобой. Скажу честно, с тех пор я уже и не так интересовался отцом. Мое любопытство осталось с тобой.
Я возвращался к колыбели. Не каждый день, но раз в семидневку непременно. Я видел как ты рос: все такой же несуразный, хрупкий, хилый. Тебе позволяли то, чего меня лишили. Слезы и капризы. Улыбки и смех. Плохое, хорошее… Тебе никто и никогда не говорил, что эмоции — это ненадежное оружие!
Твои игрушки… Ты же замечал, как они меняются местами на полках? О, непременно замечал! И наверняка думал, что они оживают, пока ты спишь. Резные галлы и лошадки, куклы всех мыслимых мастей, хитрые гномьи головоломки. Мне они нравились. Тебе тоже. Это было первое, что подкупило меня. Пускай ты был сопливым, пускай тебе позволялось все, но, хм… смышлености тебе было не занимать!
И все же ты разочаровал Алантэ.
Он дал тебе меч, как только ты научился твердо стоять на ногах. Как и любой детеныш, непривычный к стали с первых когтей (ха, да от тебя все мало-мальски острое прятали!), ты не справился — не схватился достаточно крепко для того, чтобы отец счел это признаком будущего таланта. Да и на что он вообще надеялся? Ты был слишком мал!
И вот, ты его разочаровал. Это поняли все, включая тебя. Быть может оттуда растет твоя неприязнь к бою? Не знаю. Знаю лишь то, что ты проявил талант в другом - в чаровстве, а до того страдал под градом едва прикрытых насмешек. Лишь страх перед Алантэ удерживал иных придворных. Другие же совсем не смущались говорить, что юному королевичу воителем не стать никогда. А потом еще тот случай с Эссимаром Ан’Инарил… Наверное, это было бы даже забавно — двое мальчишек подрались из-за клумбы в саду! — но вы были Ар`Лидан и Ан`Инарил, врагами по крови, соперниками! Даже детьми вы были опутаны политикой. Впрочем, тогда ты о том не думал.