Боги.
Первые. Изначальные. Истинные.
Одни возникли из света. Другие отделились от тени. Третьи вышли из лесов, а четвертые из порывов бушующего ветра. Мгновение, и они стали частью битвы. Ортеус – бог-Охотник в обличье эльфа-полуволка – сцепился с Соххит – Матерью-Мантикорой. Церебас – бог-воин, бог-зверь – с яростным кличем налетел на Тэйрина – Отца Птиц, объятого сиянием серебряных лат. Рев рогов, бой барабанов, приветственные крики. Все это огласило поле битвы за миг до того, как оно вновь увязло в лязге металла и треске разрываемых жил.
Алантэ бился с бесстрашной улыбкой на лице. Бились и его боги. Калеанан стоял рядом. Просто смотрел. Снова знал, чем все закончится, однако не предвкушал. Смерть альданскому королю принес не вражеский клинок и не стрела, пущенная издалека.
Отблеск молнии.
Хрустальный звон: прекрасный, почти музыкальный и в то же время пронзительно-высокий. Жуткий. В черно-фиолетовом небе разверзлась прореха – первая по-настоящему большая. Тысячи глаз, змеистое тело… Нечто зашевелилось там, за изувеченной Гранью. Оно увидело Алантэ. Оно почуяло его ярость и азарт. Протянуло щуп-лапу.
Поглотило короля.
Калеанан остался неподвижен, пока державшиеся подле государя эльфа корчились в агонии. Неведомое создание не пожрало их, однако все же задело. Сила Предела корежила доспехи, выворачивала кости, будто крюком вытаскивала наружу внутренности. Калеанан смотрел, но не на гибнущих собратьев, а вверх, в небо. Силился понять и осознать, кто или что затаилось за Гранью. Демон? Или нечто большее?
Ответ не приходил. Опять.
Калеанан прогнал видение прочь.
Не было смысла смотреть, ведь дальше ждало лишь буйство магии. Смерть Гварона, растоптанного испуганной толпой. Смерть эзи от клыков и когтей друг друга. Смерть богов. Одни только смерти, смерти, смерти! И истерзанное небо в разрывах.
Калеанан ускользнул к другому осколку-отражению. Коснулся его. Пробудил новое видение. Не столь мрачное, но все же болезненное. Это был День Единения – праздник, призванный сплотить Благородные Дома.
«После Раскола мы утратили связь», - подумал Каленанан. Он вспоминал те времена. Теперь уже далекие.
«Со смертью Алантэ мы бежали с поля боя. Спрятались каждый в своих крепостях, в своих логовах. Зализывали раны, дичали…» - теперь Калеанан шествовал по дворцу Альвеноста. Сначала по переполненным коридорам, потом по украшенному цветами и лентами залу. Свирели и флейты, перебор струн, голоса арф – бал уже начался.
«Аммирай собирал свое королевство вновь. По крупинкам. По осколкам. Дом за Домом… Я помогал. Пытался помочь. Аммирай не был таков, как его отец. Он предлагал нашему израненному Альдану мир, а не очередную войну».
Остановился подле королевского трона на возвышении. Глянул сначала на огненно-рыжую лисью фигуру – та замерла у подножья, затем на молодого короля. Аммирай переменился. Не столько вырос, сколько возмужал. На голове золотой венец с двенадцатью гребнями. На лице сдержанная улыбка. Взгляд теплый, воодушевленный. Стоя на тронном возвышении, Аммирай оглядывал подданных. На миг он отвлекся. Обернулся.
- Поверить не могу, Калеанан! Они пришли! Все пришли! - прошептал, улыбнувшись чуть шире, - Спустя столько лет все Благородные Дома Альдана вместе!
- Разве могло быть иначе, мой король? - Калеанан услышал собственный голос, но не увидел себя. Впрочем, он помнил где стоял, что делал и как был одет. Помнил, что чувствовал.
«Надежда. Я тогда тоже надеялся. Верил, что все будет как раньше. До Алантэ, - Калеанан отвел взгляд от Аммирая, всмотрелся в толпу. - Наивно полагал, что ужасы Раскола стерли старые обиды».
Заметил в толпе знакомый силуэт.
Эссимар.
Ростом на голову выше любого другого эльфа, шире в груди и плечах. Едва ли хоть кто-то в зале мог соперничать с князем Ан`Инарил статью. Да, теперь Эссимар звался не Юным Грифоном, но Первым – вожаком стаи. Морнэм держался его. Следовал неотступно. Взирал с трепетом и благоговением. Это смутило Калеанана тогда, смутило и сейчас. Ему казалось, что Морнэм в некотором роде нашел замену – предпочел другого брата.
«Того что был ближе…» - мрачно подумал Калеанан и скривился. Горечь во рту. В груди жгло. Чувство вины не отпустило до сих пор.
«На этот раз я не мог быть рядом», - сказал сам себе, попытался оправдаться. При этом не отвел взгляда от Морнэма и Эссимара. Думал, как все повернулось бы, если бы сам остался при брате, если бы смог усмирить ярость кузена…
Думал и ждал.
«Скоро начнется. Семена раздора, посеянные Гвароном и Алантэ, дадут всходы», - двинулся вперед, увлекаемый видением – своим давним воспоминанием.
День Единения – день раздора! Какая ирония!
Мех. Белый и рыжий. Плащи из волчьих шкур. Еще на подходе Калеанан увидел их: новые фигуры на игровой доске. Князь Раэлис Аэн`Радэль – сын Гварона – и сестра его Имраэлис спешили к Первому Грифону на поклон. Молодые Волки пришли не за миром, а за новыми союзами. Было много слов. Много любезностей. Раэлис и Имраэлис осуждали отца, чем купили симпатию Морнэма. Говорили о вольном королевстве севера, совсем не смущаясь стражи из Ар`Лидан. Этим они привлекли Эссимара.
На миг бальный зал Альвеноста развеялся, растаял. Одно видение уступило другому. Калеанан стоял перед троном из белого камня. Свет лил из высоких окон. Золотил мрамор под ногами. Два грифона растянулись подле нового короля – Эссимара Ан`Инарил. В серебряной крылатой короне, гордый и величавый, будто рожденный чтобы править! Морнэм и Раэлис стояли по правую руку от государя. Могущественные и возвысившиеся… По левую же на еще одном (впрочем, куда более скромном) троне восседала Имраэлис – королева Альдана. Округлившийся живот… Она носила под сердцем дитя – нового принца! В зале же собрались вожди иных альданских Домов. Давали клятвы. Присягали на верность.
«Имирис ушла навсегда. Аммирай мертв. Мертв и я», - Калеанан нахмурился. Властно взмахнул рукой. Видение – не воспоминание, но чужая тщеславная фантазия – поддалось.
Исчезло.
Снова Альвеност и тот злосчастный День Единения. Минул уже не один час, а Эссимар и юная Имраэлис открыто говорили о грядущей свадьбе. Раэлис и Морнэм не скрывали своих воинственных настроений, винили Аммирая в слабости, Алантэ в зверствах.
Возвышение у трона опустело.
Став невесомой тенью, Калеанан снова скользнул в коридоры. Не в те, что были переполнены гостями, а в те, что Ар`Лидан считали тайными. Быстрые шаги. Отчаянный рык. Они эхом отражались от каменных стен. Аммирай метался. Ярился. Боялся ли он тогда потерять власть? Досадовал ли от того, что мирный праздник обернулся заговором против него? А может его душила ревность?
«Тогда я не понимал, что связывает Аммирая и Эссимара, - Калеанан замер подле короля. - Быть может, Альдану было бы лучше, если бы кто-то из них родился женщиной?»
Нервно усмехнулся.
«Эссимар бы счел это забавной шуткой!» - подумал, прежде, чем услышал собственный голос.
- Мой король! - тревога… как явно она тогда звучала!
- Уходи, Калеанан! Твой король не желает тебя видеть! - прошипел Аммирай в ответ. Круто развернулся. Оскалился. Бледное лицо. Горящий взгляд.
- Аммирай… - сам Калеанан – тот Калеанан из прошлого – не оставлял попыток. Проявлял настойчивость, хоть и едва держал себя в руках.
- Аммирай, тебе следует вернуться! Ты должен… - продолжил, но короткий протестующий рык оборвал на полуслове.
- Каким я должен быть? Милостивым и благородным? Призывающим к миру, да? - пророкотал Аммирай, воинственно расправляя крылья. - Нет, Калеанан! Им это не нужно и в этом они видят лишь возможность свергнуть меня!
- Аммирай! - Калеанан пытался осадить молодого короля, успокоить, но… тот совсем не желал униматься!
- А может мне следует быть как отец? Может мне надо вернуться в зал и обезглавить все Дома? Перебить князей? Может тогда те немногие, кого я пощажу вспомнят свое место?! - все рычал и рычал Аммирай.