– Дети ведь не всегда в доме, да? – вставила Ева. – Они и на улицу выходят. Вы же не держите их круглосуточно в четырех стенах?
– Конечно, нет! Очень важно, чтобы у них был, так сказать, нормальный режим, здоровое сочетание того и другого – то есть чтобы они и с внешним миром умели общаться. Это крайне важно для формирования доверия. И конечно, у них бывают задания, для которых они выходят на улицу. Покупки, походы на природу, свободное время. А, я поняла. Кто-то извне. Наверняка это сделал кто-то посторонний! Заманил девочек в старое здание. Кто-то извне, – повторила она, облегченно вздохнув. – Не из наших.
Может, и так, подумала Ева. А может, и нет.
– Большое вам спасибо за помощь. Если вспомните еще кого-то или что-то необычное, свяжитесь, пожалуйста, с нами.
– Обещаю, что так и сделаю. Вы же еще не знаете имен жертв. – Она встала. – Мистер Джонс сказал, там только кости. Вы нам скажете, когда узнаете, кто они? Я всегда стараюсь подружиться с нашими ребятами. Узнать, кто они и откуда, кем они хотят стать. И всегда старалась. Когда я узнаю, кто эти девочки, я стану крепче за них молиться.
– Как только станет возможно, мы вам сообщим. А Серафима Бригэм сегодня здесь?
– После обеда она сегодня свободна. У нее только утром были занятия и дежурство. Она же пока не знает… – Шивиц снова прижала руку к сердцу. – Для нее это будет большой удар! Она ведь была одной из них, понимаете? Одной из девочек.
– Не хочу вам мешать… – В дверях неуверенно мялась Филадельфия. – Я принесла то, что вы просили. – Она протянула несколько дисков. – Они все подписаны. Это все, что пришло нам в голову.
– Спасибо. – Ева взяла записи. – Вы не знаете, где мы могли бы найти Серафиму?
– Я знаю, что, когда у нее вторая половина дня свободна, она обычно обедает с бабушкой. Иногда они вместе идут в музей. Или по магазинам. Еще у нее есть молодой человек, там все серьезно, так что она может быть и на свидании.
– А вы что же, не одобряете?
– Ну что вы, дело не в этом. – Филадельфия слегка покраснела. – Вы меня не совсем правильно поняли. Он очень милый молодой человек. Художник. Он предлагал нам рисовать наших детей, это так любезно с его стороны.
– Но?
– Он из Вольного поколения.
У Евы за спиной кашлянула Пибоди, тоже представитель Вольного поколения.
– Дело в том, что мы изо всех сил стараемся внушить нашим ребятам строгие принципы в отношении секса, и конечно, будучи открыты для всех вероисповеданий, стараемся приучить их к более, что ли, традиционному христиано-иудейскому порядку. А Вольное поколение… Оно более…
– Вольное? – подсказала Пибоди.
– Да. Именно. Но, как я уже сказала, он очень милый человек, а мы для Серафимы желаем только самого лучшего. Лейтенант, мне кажется, я должна рассказать остальным сотрудникам. И детям тоже. Надо провести какое-то собрание в знак уважения. Я знаю, что ребята все равно прознают, они же все от компьютеров не отходят. Я хочу их защитить, но я не могу с ними скрытничать.
– Это уж вы сами решайте. Когда у нас появится для вас новая информация, мы с вами свяжемся. Если у вас будут сведения, которые, по-вашему, могут иметь отношение к случившемуся, дайте знать.
– Боюсь, теперь никто из нас ни о чем другом и думать не сможет. Надеюсь, то, что мы сумели вам сообщить на этот момент, поможет расследованию.
Она проводила Еву с Пибоди до дверей. Ева почувствовала на себе чей-то взгляд, обернулась и увидела, что на ступеньках лестницы сидит давешняя девчушка – Квилла, кажется, – и сверлит ее глазами.
Выйдя из здания, она прошла к машине и оперлась на крышу. Подождала.
– Хочешь, я найду эту Серафиму, у которой настолько дурной вкус, что она встречается с парнем из Вольного поколения?
– Не заводись, Пибоди. Ваше Вольное поколение многие считают странноватым.
– Это оттого, что мы верим в силу личного выбора, в терпимость, в уважение всего и вся на этой планете?
– Вот и прекрасно! – беззаботно отозвалась Ева, в душе посмеиваясь. – А еще оттого, что вы занимаетесь ткачеством, живете, в большинстве своем, коммунами, выращиваете овечек и морковку и молитесь об урожае Богине Лунного света.
– Нет никакой Богини Лунного света!
– Ну, это простительная ошибка, ведь половину ваших женщин зовут Лунным светом. Или Радугой. Или Солнечным лучом.
– У меня только одна сестра по имени Радуга, а сестер у меня – легион! – В припадке гнева Пибоди тоже оперлась о машину. – Да ты надо мной издеваешься, мать твою!