— Нет, — низменно пролепетала я, сделав шаг назад, ощутив, как горячо и громко билось сердце. Всё тело кричало об опасности, вопило и просило броситься прочь — подальше от злополучного места. Голос пугающе стих, вновь окунув меня с головой в звонкую тишину, где каждая секунда с громом тянулась вечностью.
Тошнота комом подступила к моему горлу, и я зажала рот руками, когда существо вновь заговорило.
— Очень зря, — существо тихо зарычало. — Непослушная, какая непослушная, — продолжило оно, и голос начал приобретать безобразные, злобные ноты, в которых не осталось привычной доброты Микото. — Плохо, очень плохо! — Я не выдержала и развернулась к хижине спиной, и нечто по ту сторону отчаянно и громко заскреблось. — Скоро, совсем скоро, всё случится, наивная девчонка! — залепетал нечеловеческий голос, а потом разразился хохотом, срываясь и завывая, переходя на нечто демоническое, проникающее в самое сердце.
Оставаться здесь дальше мне не хотелось. Не желая испытывать судьбу, я, не оборачиваясь, смело зашагала вперёд. Не хотелось дожидаться того часа, когда зло из хижины выбралось бы на свободу, встретившись со мной лицом к лицу. Шаг перешёл на бег, и я рванула, не пожалев себя и сил. Подальше от этой хижины, существа, кошмара, которые колючим холодом дышали в спину. Бежала я, не оборачиваясь, до тех пор, пока простор голых земель не уступил беспросветной тьме. Настолько глубокой и всепоглощающей, что не было видно ни ног, ни рук. Очнувшись словно от долгого сна, я растерянно оглянулась. Хотя оглядываться было не на что. Куда ни посмотри, везде одна чернота: ни силуэтов, ни очертаний пейзажа.
Деваться было некуда, бесшумно, словно кошка, я продвигалась вперёд сквозь завесу тьмы и ужаса.
Блуждала я долго, создавалось чувство, будто и вовсе безвольно тащилась кругами. Добрые мысли уже начали покидать мою голову, когда где-то вдалеке, игриво петляя, промелькнул огонёк света. В душе заискрилась радость, я стремительно ускорила свой шаг. Сам свет, будто пожирая тьму вокруг себя, начал стремительно разрастаться, я сощурилась, но не остановилась.
Тьма окончательно отступила, и я, вырвавшись из её плена, очутилась в длинном, узком коридоре. Стены были густо окрашены в рубиново-красный, от потолка до пола тянулись жёлтые линии, переплетаясь в замысловатые узоры, в очертаниях которых можно было заметить знакомые элементы злополучного ликориса. Цветка, поцелованного смертью, символизирующего несчастья и беды. Поговаривали, что начало этим цветам было положено на землях, впитавших в себя кровь падших воинов. Я зябко поёжилась и прижала оледеневшие руки к груди. Вот бы Кёджуро был рядом! Как же сейчас не хватало его добрых, ободряющих слов! Сказал бы он, что всё в порядке, я бы искренне поверила, прогнав из сердца все горестные мысли, страхи и волнения. Хотелось его присутствия рядом!
Полутёмный коридор завершался массивной высокой дверью, и я, не дожидаясь новых сюрпризов от сновидений, двинулась вперёд. Создавалось впечатление, что это место, как и старая хижина, было забыто человечеством: пол под ногами ныл и скрипел, краска на стенах облупилась, отчего рисунок выглядел куда более уродливо и устрашающе. Но, несмотря на это, нигде не было ни грязи, ни паутины. Лёгкий сквозняк, похожий на чужое дыхание, коснулся моей шеи. Но я знала, что позади не было ни окон, ни дверей, поэтому рвано толкнула дверь вперёд, влетев в помещение.
Это была комната — скромная, светлая и чистая. Ни мебели, ни окон, только пара ламп в стенах и потолке, да длинный стол, ломящийся от яств. Я шумно втянула носом воздух, насыщенный дивным ароматом блюд, и обернулась назад — двери уже не было.
Молчание нарушил знакомый голос:
— Вкусно! Очень вкусно!
Я резко обернулась и еле сдержала радостный вскрик, в носу защипало, и мне хотелось расплакаться от облегчения.
С аппетитом уплетая еду, в конце стола почётно сидел Кёджуро. Он был таким же, как и всегда: восторженным, радостным и громким. Но я настойчиво не могла избавиться от ощущения, что что-то было не так.
— Вкусно! — бодро закончил мужчина, добивая миску с удоном. — Очень вкусно! — И сразу же надкусил такояки. На меня он не обратил внимание. Казалось, что главной жизненной целью для него было поедание вкусной еды.
— Ты не представляешь, что со мной приключилось только что. — Я проигнорировала недобрые предостережения, зазвеневшие в сердце. Оживлённо расправив плечи. — Столько всего произошло! — заговорила чуть громче. — Слышишь? — Но никакой ответной реакции не последовало.