— Вижу, ты в порядке, — я нехотя ответила, не сбавив шаг, но собеседник уже поравнялся со мной. — И сейчас это ты меня преследуешь. — Посмотрела на него сверху вниз, невольно задержавшись взглядом на завораживающем оттенке глаз ребёнка — тёмно-фиолетовом. Мальчик был таким же, как и в прошлый раз, только теперь на его лице сияли дерзость и нахальство.
— Да сдалась ты мне! — воскликнул он громко и низко, словно намеренно придав голосу недетские и грубые нотки. Прозвучало это нелепо. Мои уголки губ дрогнули в слабой улыбке. Какой-то кактус, а не ребёнок, норовил уколоть и посильнее. Всё фырчал и плевался, показав всем видом, какая я неприятная, но всё равно продолжал идти следом. — Во время нашей первой встречи ты выглядела паршиво и тряслась, как побитая псина. — Он пнул камень. — Сейчас ты просто выглядишь паршиво. — Я изумлённо подавилась воздухом и какое-то время не дышала. Это комплимент такой был?
— Знаешь, когда ты молчишь, то выглядишь таким милым и чудесным ребёнком, — осмелев, пробурчала я в меру язвительно, показав наигранное недовольство, что вызвало мрачную усмешку у мальчишки.
Он участливо парировал и произнёс на одном дыхании:
— Я не ребёнок!
— Да? — В угрозы того, кто на голову меня ниже, верить не получалось. — А кто ты тогда?
Мальчишка злобно стиснул челюсти, и на его скулах заиграли желваки. В глазах вспыхнуло недоброе чувство, которое грозило разрастись до опасных масштабов. Ребёнок загорелся, как спичка, и был готов в любой момент словесно защититься. Он словно недоброе пламя — обжигающее, сдирающее кожу. И страшно представить, насколько угрожающими будут последствия от этого огня, когда мальчик станет взрослее.
— Санеми, — наконец, сказал он и посмотрел на меня исподлобья, выпрямив спину.
Было заметно, как ребёнок с трудом подавил в себе желание встрять со мной в словесную перепалку. Я решила отложить шутки на дальнюю, пыльную полку, и не будоражить лишний раз тревожный ум Санеми.
— Хорошо. Меня зовут Мэй, — сказала я и спрятала за спиной руки, которые непроизвольно задрожали.
Мы беспечно шли и всматривались в окружающую местность, изредка перебрасываясь незначительными фразами. С Санеми приходилось подбирать слова с умом, любая неосторожная мысль могла стать маленькой катастрофой для меня и мальчишки. До чего же противный характер! Я ему слово, а он мне десять в ответ, да ещё и язвительности подкинет! После всех событий, пережитых мной за сегодня, могла заверить, что принудительно перешагнула из статуса «трусихи» в «осторожную барышню», которая тряслась от любого шороха, как осиновый лист. Загадочные существа и невыносимый Санеми настойчиво лепили из меня выносливого человека. Срочно нужны были чашечка ароматного, ромашкового чая, да миска с любимым печеньем — мирские лекарства для души и сердца.
— Санеми! — С нескрываемым любопытством искоса посмотрела на мальчишку, и тот едва заметно дёрнул плечом, когда я позвала его по имени. — Почему ты сказал, что я преследую тебя?
Санеми лениво взглянул на меня.
— Потому что это мои сны, а ты сюда приходишь без приглашения. — Я слегка приостановилась от неожиданности. Заговорил Санеми так, словно был самым обычным, живым человеком, а не плодом моего воображения в грёзах.
— Но почему ты решил, что сны твои? Может, всё наоборот? — Я лукаво заулыбалась. Интересно, что именно Санеми заговорил о снах, с Кёджуро такого ни разу не было. Для последнего всё происходило буднично и в порядке вещей, словно и не было никаких грёз, мы всего-то давние знакомые, которые встретились, чтобы обменяться добрыми вестями.
— Это важное для меня место, здесь спрятан мой секрет, о котором ты не знаешь, — нехотя пробормотал Санеми с недетской серьёзностью, почесав затылок. А потом, спохватившись, вновь обнажил свои колючки. — Но тебя это не должно касаться! Это моё место, а ты притащилась сюда и ходишь вся из себя наглая!
Я подняла руки и слабо заулыбалась, признав своё поражение. Слова юного спутника заставили призадуматься, а не были ли все эти фантастичные миры чем-то большим, чем просто мимолётными грёзами. Все места казались новыми, неизведанными и бесконечно реальными, будоражащими ум и разжигающими волну ярких эмоций. Словно каждую ночь я открывала потайные двери, вырывалась из серых лап повседневности, переносясь в другие реальности. В глубине души я боялась признаться самой себе, что мне сердечно хотелось, чтобы всё происходящее оказалось явью: сказочные, яркие миры, чудесный Кёджуро, которые невольно дарили мне улыбку, и даже вредный Санеми. Все они успели пригреться у меня на душе, обнимая, как родной, тёплый свитер. Я неожиданно стушевалась, с тоской осознав, насколько нелепы и милы были мои рассуждения. Всё-таки грёзы — всего лишь грёзы, какими бы живыми они ни казались, и это разбивало мне сердце.