Когда темный вошел, духу показалось, что повеяло холодом. Поежившись, он поспешил прикрыть едва одетую Йену одеялом так, чтобы не было видно странных знаков на левой руке. Конечно, хорошо было бы прикрыть ее всю, но лорд Крайс перехватил его руку. При виде девушки его лицо неожиданно переменилось. Вместо презрительной ледяной маски на нем появилось выражение полнейшей растерянности и недоумения, сменившегося мечтательной нежной полуулыбкой. Неосознанно лорд погладил розовую щечку Йены длинными пальцами в черных кожаных перчатках. Не стерпевший такой наглости Огонек громко кашлянул, напоминая о своем присутствии. Темный тут же отдернул руку и резко отвернулся.
— В каком она состоянии? — холодно поинтересовался он, слегка наклонив голову, но так и не обернувшись.
— Едва жива, стараниями вашего тихони, — с вызовом произнес Огонек, посильнее прижав к себе девушку.
— Завтра нам нужно выезжать. Идет снежная буря. Через пару дней перевал станет непроходим.
— Выезжать куда? — недовольно насупился дух.
— В цитадель, магистр хочет посмотреть на девчонку. — безапелляционным тоном ответил темный. — Я отправлю вам на помощь еще двух целителей. Подготовьте ее к путешествию.
Не говоря больше ни слова, он вышел, оставив позади несчастного Огонька, и мрачного словно туча эльфа, успевшего незаметно проскользнуть в палатку.
***
Больше эльф от Йены не отходил ни на секунду. К еще пущему неудовольствию Огонька, лорд Крайс, заправлявший всем обозом, в приказном порядке поселил остроухого в одном с ними фургоне. Так что две недели тряски в скрипучей повозке по замерзшим осенним горам показались Огоньку вечностью. Его бесило буквально все. То, как нежно Фирлас прикасался к лбу Йены, пробуя температуру, как мечтательно улыбался, прислушиваясь к биению ее сердца в груди. А эти его взгляды! Каждое его прикосновение к девушке отзывалось болью и гневом в сердце духа. Он боялся лишь одного, что однажды просто не выдержит и все же всадит кинжал в ненавистное сердце соперника. Только вот, тогда больше никто не оживит его любимую.
Огонек терпел. Сцепив зубы, он наблюдал за тем, как эльф все сильнее привязывался к его подруге, и через время ревность стала уже неотъемлемой частью его самого. В душе росла ненависть, причём сердился он уже не только на остроухого, но и на Йену, позволившую втянуть себя в эти неприятности! В душе бушевала такая буря, что он все чаще стал уходить подальше от каравана, чтобы побегать в облике барса и немного развеяться.
После одной из таких пробежек он застал эльфа смертельно уставшим, а Йену белой, словно покрывший горы первый снег. Оказалось, что в его отсутствие у нее снова остановилось сердце. Фирлас отдал все силы, чтобы запустить его снова, но ей по-прежнему была необходима постоянная подпитка жизненной энергией. Чувствуя себя последним негодяем, дух принялся за восстановление резервов подруги, пока обессиленный эльф отсыпался в дальнем конце фургона. Такая самоотдача невольно вызвала у него уважение, и даже благодарность. Каким бы ни был этот остроухий, кого бы в итоге не выбрала Йена, дух ни на минуту не усомнился в подлинности чувств соперника.
За все время путешествия ни лорд Крайс, ни сэр Риордан так и не потрудились проведать свою новую подопечную, точнее пленницу. Рыцарь лежал у лекарей в соседнем фургоне, а темный человек то исчезал, то появлялся в самое неожиданное время. Но неизменно хотя бы раз в день с задумчивым видом проезжал вплотную к их повозке, будто прислушиваясь к тому, что творится внутри.
Почти две недели они ехали строго на юго-запад по изменчивой, извилистой горной дороге. На второй день путешествия начал падать снег, а еще через три дня разыгралась настоящая буря. Благо, к тому времени они уже прошли перевал и теперь петляли среди долин предгорий. К концу второй недели на горизонте показалась высокая скала, на вершине которой виднелся огромный, величественный замок из темного камня. Лишь позже, подойдя поближе к постройке, он рассмотрел, насколько ветхими были каменные стены. Кое-где по кладке шли залатанные на скорую руку трещины, а по решеткам вился морозостойкий игольчатый плющ.
Как им сказали позже, замок назывался Небесным приютом и являлся главной цитаделью Незримой гильдии и зимней резиденцией их магистра. И все же, несмотря на потрепанный вид, крепость была хорошо заселена. Во дворе чадили несколько кузниц, конюшня была полна лошадей, а с кухни доносились приятнейшие запахи. У подножия горы так вообще раскинулась целая деревня и небольшой военный лагерь.
Их поселили в северном крыле. В покоях была крохотная гостиная и две небольшие скромные покои, больше подходящие для прислуги, чем для важных гостей. Йену разместили на большой двуспальной кровати с пологом в отдельной комнатке, а им с эльфом принесли две узкие кровати с соломенными тюфяками. Большой платяной шкаф был забит одеждой, а за ширмой расположилась большая медная лоханка.
Остроухий отправился мыться, а дух, зная, как Йена презирает платья, прыгнул через Гипнос в горы за оставленным там рюкзаком с одеждой. Благо, их тайник был на месте и промороженные вещи не успели отсыреть. Вернувшись, он обнаружил эльфа полностью одетым и причесанным. Голова над острыми ушами была снова гладко выбрита, а длинные светлые волосы со лба и макушки заплетены в несколько кос, перевязанных кожаными ремешками и собранными в один пучок. Оделся он тоже в полном соответствие с эльфскими вкусами. Темно-коричневая шерстяная рубаха с широкими рукавами скрывалась под зеленой вязаной туникой. Узкие кожаные брюки со шнуровкой были заправлены в высокие сапоги, а запястья перехвачены широкими наручами.
Его самого купание мало интересовало. Он мог менять свою внешность и предпочитал постоянно поддерживать ее в одном и том же чистом, выбритом и причесанном состоянии. Конечно, от внимания эльфа не ускользнула эта особенность, и он то и дело бросал в сторону духа подозрительные взгляды. Однако, вопросов не задавал, зная, что ответов все равно не получит.
Так, почти не разговаривая, они жили в замке, по очереди сменяя друг друга у постели так и не пришедшей в себя девушки. С каждым днем, нащупывая ее пульс, эльф становился все мрачнее. А однажды, вернувшись из Гипноса пораньше, дух застал его в отчаянии сжимавшим ее ладошку.
— Ki ane ateras mar, mie loena! Ты не можешь уйти, когда я тебя только нашел! — шептал он, смешивая фразы на древнеэльфском и всеобщем.
Первым его порывом было отшвырнуть остроухого нахала подальше и больше не подпускать к ней, но он видел то, чего в упор не замечал эльф. Каждый раз, когда Фирлас сидел рядом с ней, аура Йены светлела, а значит и энергия восстанавливалась быстрее. Сейчас же она переливалась всеми цветами радуги!
Немного полюбовавшись шедшей на поправку подругой и подавив тяжелый вздох, Огонек осторожно отступил в тень. Если эльфу не мешать, Йена очнется через пару дней и хорошо бы, чтоб в момент ее пробуждения ушастого поблизости не оказалось.
Но через два дня девушка так и не очнулась. Не очнулась и через неделю. Эльф был мрачен и зол до невменяемости, а Огонек все никак не мог взять в толк, почему она не приходит в сознание. Жизненная энергия в ее теле восстановилась полностью, магии было хоть отбавляй, но Йена почему-то упорно отказывалась открывать глаза.
Похоже, тем же вопросом задался и лорд Крайс, потому что вдруг, после долгого отчуждения, стал заходить к ним с расспросами о ее состоянии почти каждый день. Естественно он объяснял свои визиты необходимостью отчитаться магистру, однако проводил у постели девушки гораздо больше времени, чем требовалось для ежедневного отчета. Огонек ему не мешал, чувствуя необъяснимое доверие к этому странному человеку.
Иногда вместо темного являлся недовольный сэр Риордан, который боялся даже взглянуть в сторону ее постели, не то что справиться о здоровье. С ним приходилось общаться в основном на бытовые темы вроде питания, погоды и нерасторопности слуг.