Но она ведь уже видела все это! И все равно ушла! Ради своего эльфа предпочла роль вечной изгнанницы. Огонек сердито сжал рукоять подаренного лордом Крайсом кинжала. Ненависть к проклятому остроухому продолжала сжигать его изнутри, отравляя душу, которая и без того металась в болезненной агонии.
Чтобы хоть как-то развеяться, он спрыгнул на землю и бодро зашагал через гудящий лагерь по направлению к большому белому шатру, где через несколько минут должен был состояться совет мастеров. Главными на повестке дня были эвакуация и вопрос о том, кому из офицеров отправляться в новый штаб.
Обсуждение, а точнее острая дискуссия заняла без малого полдня. В основном это была сплошная ругань, ничем не напоминавшая государственные советы, на которых ему несколько раз пришлось поприсутствовать в Орслене вместе с Йеной. Задорнее всех ругались близнецы, принявшие сторону мастера Ньорда в том, что оставаться надо всем. Размахивая руками, в истинных традициях темпераментных выходцев с юга, они что есть мочи орали на своих оппонентов, не потрудившись выслушать их аргументы. Противоречили им командор Риордан, Виллания и жрица, стоявшие на том, что некоторым абсолютно нечего делать во временном лагере, когда в гильдии накопилась масса более насущных дел, чем ожидание возможного возвращения их блудного магистра. Ругань и попытки рукоприкладства продолжались ровно до тех пор, пока в шатер легкой походкой не вбежал сердитый как тысяча кошмаров лорд Крайс.
В мгновенно наступившей тишине он обвел собрание тяжелым взглядом, сел и устало стянул неизменные кожаные перчатки, явив собравшимся изящные ладони, испещренные с обеих сторон неизвестными черными рунами. В гробовом молчании было слышно лишь сбившееся дыхание близнецов, да недовольное сопение их оппонентов. Наконец, темный несколько раз глубоко вдохнул, успокаивая расшалившиеся нервы, громко прочистил горло и заговорил.
— Риордан, Ньорд и Рива, ступайте собираться, через полчаса вы должны быть на обозах. Командор, передавайте мои благодарности вашему отцу, так любезно предоставившему нам свой родовой замок. Лала, Виллания, вы немедленно отправляетесь в Триптих. Сегодня пришло тревожное донесение от одного из моих агентов. На Великого Князя готовится покушение и ваше задачей будет его круглосуточная охрана. Мы не можем позволить себе гражданской войны сейчас, когда наклевывается конфликт с Орсикой.
Рыцарь, гном и жрица послушно поклонились и вышли. Шпионка же не двинулась с места. Они лишь непонимающе переглянулись с эльфкой и вопросительно уставились на Крайса.
— Дамы, вам нужно особое приглашение? — ехидно поинтересовался тот.
— Я не поеду! — гордо задрала подбородок эльфка. — Мне в городе делать нечего, к тому же среди толпы k’sheven!
— Я с ней согласна, — кивнула Лала. — Лучше я возьму сестру.
— Нет! Ты сама знаешь маниакальный страх князя перед сновидцами. В городе усилены патрули Ордена Тишины. Если Лалу обнаружат, раскроют и твое инкогнито. Мы не можем рисковать! К тому же Айя нужна мне здесь.
— Я поеду! — неожиданно даже для себя вызвался молчавший доселе Огонек. — Меня не обнаружить тихоням, я могу быстро перемещаться в пространстве и принимать практически любой облик. Я, можно сказать, идеальный шпион.
Темный удивленно приподнял одну бровь, чем ужасно напомнил духу Йену, а затем слегка нахмурился.
— Ты уверен? Что если она вернется, пока тебя не будет?
— Я буду наведываться каждый вечер. — усмехнулся дух, — Просто, не могу сидеть здесь сложа руки! К тому же, добытая информация пригодиться ей, когда придет пора.
Огонек сам не заметил, как за последние несколько дней уверенность лорда Крайса в возвращении его подруги передалась и ему. Почему-то он совершенно перестал сомневаться в том, что Йена обязательно одумается и придет сюда, в гильдию, где ей и место. И когда это произойдет, он найдет способ с ней помириться и больше никому никогда ее не отдаст!
— Хорошо! — после короткой паузы кивнул темный, — Лала, через пару часов вы должны уже быть в пути. Дело срочное!
Шпионка недоверчиво покосилась на духа, но перехватив красноречивый взгляд лорда Крайса, обреченно кивнула и вышла из шатра, поманив Огонька с собой.
Вслед за ней потянулись и остальные. Он выходил последним, когда его окликнул хрипловатый голос темного.
— Дух!
Он остановился и вопросительно взглянул на лорда, устало массировавшего виски длинными изящными пальцами.
— Будь осторожен и во всем слушайся Лалу! Ты еще не бывал при дворе и можешь не знать, насколько проницательные и коварные типы там встречаются.
— Милорд, поверьте, моего опыта хватит для успешной работы. — усмехнулся Огонек, — Мы с Йеной…
Он запнулся и болезненно поморщился. Сердце пронзило иглой от одного звука ее имени. Тёмный понимающе усмехнулся.
— И все же, будь осторожен. Боюсь, один, без тебя я с ней не справлюсь.
Дух горько усмехнулся. Справиться с Йеной невозможно, пока она сама этого не захочет. Так было всегда, и он искренне надеялся, что это не измениться. Пусть она поступает совсем не так, как ему хотелось бы, пусть упирается и встает на дыбы при каждой оказии, пусть скандалит, ошибается, злится. Все это лишь часть ее и такой он ее полюбил. Пусть будет какой угодно, лишь бы была с ним…
Бросив последний взгляд на уставшее, полное какой-то скрытой печали лицо лорда Крайса, Огонек вышел из шатра. На мгновение сердце кольнуло недоброе предчувствие. Но уже через секунду ему в лицо подул теплый весенний ветер, растрепал волосы, окутал тело приятным мягким коконом, поиграл с одеждой и помчался дальше, унося с собой всю накопившуюся на сердце боль. Дух облегченно вздохнул и с надеждой взглянул на зеленовато-синее весеннее небо, каждой своей частичкой впитывая витающую в воздухе надежду — еще одно совершенно новое для него чувство.
***
Дорога до Триптиха, столицы Талонии, заняла около двадцати дней. Шпионка то и дело подгоняла и без того разгоряченных коней, стараясь успеть ко двору до начала нового сезона. Причем из ее бесконечной болтовни, Огонек понял, что больше всего ее волнует не какое-то там покушение на главу государства, а новая коллекция модных нарядов, поджидающая их в городском особняке Крайса. Платья были заказаны еще зимой и портные как раз должны были закончить их к весеннему балу, открывающему новый сезон в княжеском дворце. Однако, потом оказалось, что тряпки были лишь побочным увлечением повернутой на службе девушки, а в новом сезоне важнее всего было запустить ко двору новых шпионок под видом юных дебютанток.
И все же, несмотря на излишнюю болтливость, Лала, или Лариолала фон Земек, дочь и наследница рода фон Земеков из Городней, оказалась весьма интересной собеседницей. За несколько дней напряженной скачки она на ходу умудрилась поведать Огоньку все сплетни, которыми когда-либо владела. При этом тактом она себя не обременяла и напрямую высказала ему все, что думала о Йене и ее эльфе, при этом то и дело ввинчивая в длительную тираду крепкие словечки на родном языке. Где-то в середине ее речи, терпевший все это время Огонек почувствовал, как от стыда начинают гореть уши, и поторопился прервать все эти излияния, переключив внимание девушки на предстоящую им задачу.
Йена с остроухим тут же были забыты, и разговор, а точнее бесконечный монолог, повернул в русло дорогих нарядов, политических интриг и дворцовых сплетен. Он с интересом слушал о том, как десять лет назад в Талонии чуть не разразилась гражданская война из-за претензий на трон двух братьев-близнецов. Суть спора была в том, что нигде не было задокументировано, который из них появился на свет раньше. А значит, любой мог иметь права на внезапно опустевший трон. Когда же спросили у княгини-матери, та, пребывая в состоянии старческого слабоумия, сказала, что детей у нее вообще никогда не было. И каким же было удивление министров, когда придворный медикус после краткой проверки подтвердил слова выжившей из ума старушки! Братья были в ужасе, ведь это значило, что трон не достанется ни одному из них, а перейдет по праву наследования к ближайшему кузену.