Так вот оно что! Брат! Остроухий притащил ее знакомиться с семьей! Так вот кого напоминал ему этот эльф и вот почему он боялся прикасаться к Йене. Старый закон был непреклонен — никто не вправе прикасаться к женщине, принадлежащей другому.
Брат Фирласа громко сглотнул, а затем нежно, будто лаская, обвел ладонью очертания тела Йены, так к ней и не прикоснувшись. В зеленых глазах светилось желание, толпа вокруг замерла, едва дыша. Наконец, эльф отнял руку от девушки и весело улыбнувшись, поднял валявшийся у костра кубок.
— Налейте вина и будем танцевать! Раз уж этой ночью духи, милостью богов, с нами! — выкрикнул он на смеси эльфского и всеобщего и, резко отвернувшись от застывшей позади парочки, направился к виночерпию у большой бочки позади костра.
— С твоего позволения, брат, мы пойдем спать. У меня дела на севере, завтра нам рано выезжать, хотелось бы выспаться. — хмуро буркнул все еще сердитый Фирлас и не дожидаясь ответа увлек Йену за собой вглубь сада. Его брат проводил парочку каким-то странным, стеклянным взглядом. Огонек видел, как они о чем-то напряженно разговаривали, но подходить ближе побоялся, опасаясь, что девушка почувствует его присутствие. Немного выждав, он отправился следом, держась на расстоянии.
Парочка о чем-то ожесточенно спорила. Точнее, эльф разъярённым котом шипел на весело улыбающуюся Йену. Ему казалось, что она буквально светится от счастья озаряя и без того светлую ночь. Наконец, дав эльфу выговориться, девушка мягко провела ладонью по его плечам, остановилась, заглянула в глаза и легко поцеловала. И тогда дух увидел то, чего никак не ожидал. Сердитое, заносчивое лицо эльфа разгладилось. Жестокая складка у губ исчезла, клыкастый оскал сменился не менее клыкастой улыбкой. Он смотрел на Йену мягко мерцающими глазами, с таким лицом, будто перед ним было величайшее из сокровищ. Одним легким движением он подхватил девушку на руки и исчез в густых зарослях окружавшего деревню сада.
— Что-то подсказывает мне, что эти двое все же отправятся в путь не выспавшись, — проговорил холодный голос у него за спиной.
Огонек резко обернулся, обнаружив устремленный прямо на него взгляд ярких зеленых глаз. Эльф мягко улыбнулся, заметив испуг на его лице.
— Я могу видеть тебя, дух. Но лишь потому, что имею к этому особый дар. Для остальных, твое присутствие осталось тайной. — проговорил брат Фирласа и отхлебнул вина из красивого серебряного кубка, который все это время держал в руке. — В этой девочке, определенно, что-то есть! Вначале я думал, что это ее красота так манит меня, но теперь убедился в обратном. Меня привлекает ее сила, невероятная мощь, скрытая в этих тоненьких ручках! И, как оказалось, у нее даже есть дух-хранитель. Невероятно редкое и удивительное явление!
— Я не дух-хранитель! — отозвался Огонек, когда сошел первый шок. — Я ее друг, не более того.
Эльф хитро улыбнулся.
— Ну конечно… друг! Видел я, как ты по-дружески краснел, глядя на ее танец, и как совсем уж по-дружески оскалился, когда она целовала моего братца!
— Тебя это не касается, эльф! — прошипел вконец раздосадованный Огонек, и уже собрался было уходить, когда его остановил окрик.
— Я хочу освободить ее, дух! Она не должна принадлежать ему! Он чудовище! И плевал я на закон! — дрожащим от ярости голосом проговорил эльф.
Огонек всмотрелся в абсолютно безумные зеленые глаза, лихорадочно соображая, как защитить Йену. Если забрать ее и оставить Фирласа на растерзание этого монстра, она никогда его не простит. Да и вообще навряд ли ему поверит! Нужно было что-то делать, как-то его отвадить…
— Прежде, чем совершишь непоправимое, эльф, сними повязку и посмотри в ее глаза. — как можно спокойнее проговорил он, — И действуй, только если их цвет тебя устроит.
Не дожидаясь ответа, Огонек шагнул в Гипнос. Невозможно было предугадать, что сотворит этот безумец, когда узнает о происхождении Йены. Еще некоторое время он метался в раздумьях и не придумал ничего лучше, чем предупредить ее нынешнего защитника.
Дождавшись, пока сновидец заснет, дух перехватил его в мире снов, вручил коротенькую записку и скрылся, пока его не обнаружила скрывшаяся в какой-то цветастой лавке подруга. Уже из зарослей он наблюдал, как побледнел Фирлас, когда прочел записку и как спрятал ее от бегущей к нему девушки. Теперь все было в его руках. А Огонек мог лишь переживать еще целые сутки и вернуться к ним на следующий день, после того как дворец погрузится в сон.
***
Конец лета в горах больше напоминал осень. Привыкший к теплому климату Триптиха, Огонек поежился на пронизывающе холодном ветру, ожидая лорда Крайса. Время тянулось на удивление медленно, ведь так всегда бывает, когда торопишься. А Огонек спешил! Если его хватятся — пиши пропало! Мало того, что с появлением будущей великой княгини при дворе все встало с ног на голову, так еще и Лале пришлось срочно сойти с пьедестала фаворитки и спешно ретироваться. Нет, она конечно осталась в городе, спешно сменив личину. Но волшебные датчики во дворце провести не так просто. Тем более, что Эмиель Орсо приказал перенастроить их на сущность всех удаленных от двора за это лето, коих насчитывало уже порядка ста человек, и что немаловажно — находились все шпионы в разное время оставленные там гильдией, Орсикой, Городнями и еще сами предки не знают кем. По всему получалось, что он сейчас был единственным источником информации о том, что происходило при дворе. Именно поэтому так бесконечно важно было не вызывать подозрений. К тому же он не знал, каким именно способом обнаруживали шпионов, и его ежедневные отлучки из дворца могли быть замечены. Ведь, к сожалению, он не был человеком и не мог оставить где-то свое спящее тело и уйти через Гипнос, не вызывая подозрений.
Постепенно его мысли переключились на Йену, которая вопреки слепой вере Крайса, все никак не возвращалась. Мало того, не без приключений выбравшись из эльфской деревни, они с Фирласом отправились куда-то на север. Двигались они медленно, избегая заполненных солдатами дорог и деревень. На каком-то этапе с ними шла беременная эльфка, которая чуть позже удивительным образом возникла в штабе гильдии на севере с ребенком-полукровкой на руках и охранным письмом от Йены. К сожалению, из чувства осторожности, Огонек теперь выбирался присматривать за ней намного реже, чем раньше. И невыносимо скучал. И похоже — не он один.
Вздрогнув от очередного пронизывающего порыва ветра, дух плюнул на приличия и вошел в пустующую палатку лорда. Внутри было тепло. В небольшой металлической печурке потрескивали дрова. Энергично подкинув в топку еще одно поленце, Огонек бесцеремонно растянулся в кресле, разглядывая скромную обстановку в жилище секретаря. Единственным интересным объектом в сухом лаконичном интерьере оказался огромный заваленный бумагами стол. Каким образом Крайс ориентировался в этой неразберихе, осталось для духа загадкой. Он рассеяно перебирал первые попавшиеся листки бумаги, когда откуда-то из-под них на пол вывалилась небольшая записная книжка. Металлический замочек на ней звякнул и раскрылся, явив миру бегло нарисованный пером портрет. Огонек ахнул! С пожелтевшей бумаги датированной прошлым столетием на него смотрела Йена. Он спешно полистал страницы, глядя на незнакомые закорючки неизвестного языка. Даты были единственным, что удалось разобрать. Начинались они три столетия назад, а самым свежим не было и двух месяцев. Он закрыл книжицу и озадаченно уставился на темно-зеленый кожаный переплет. Откуда у темного мог оказаться портрет Йены еще до ее рождения? Что вообще происходит!?
Поток его мыслей оборвал энергично влетевший в палатку лорд Крайс. Остановившись у стола, он окинул Огонька внимательным взглядом и заметив в его руках кожаную книжицу, недовольно нахмурился.
— Я понимаю, дорогой мой шпион, что тебе по роду деятельности положено быть любопытным. Но я бы попросил тебя оставить в покое мои личные вещи! — хрипловато проговорил он и протянул к Огоньку ладонь в требовательном жесте вернуть похищенное.
Но не тут-то было! Да, дух был весьма любопытен, но в вопросах, связанных с Йеной, еще и непреклонен. Он быстро отдернул руку и с вызовом уставился на темного.