ЛЕМАН БРАЗЕРС
ПРОЛОГ
Тут нет ничего, чего бы вы не могли услышать. Почему именно вам я хочу рассказать, именно вам, — не знаю; может быть потому, что я вас очень люблю. Эта несчастная женщина глубоко убеждена, что она самое павшее, самое порочное существо из всех на свете. О, не позорьте ее, не бросайте камня. Она слишком замучила себя самое сознанием своего заслуженного позора! И чем она виновата, о боже мой! О, она поминутно в исступлении кричит, что не признает за собой вины, что она жертва людей̆, жертва развратника и злодея; но что бы она вам не говорила, знайте, что она сама первая не верит себе и что она всею совестью не верит, напротив, что она... сама виновата.
Морозный воздух кусает мои щеки и руки. Я опираюсь на крыльцо, и в этот момент aйфон выскальзывает из пальцев и падает экраном вниз на каменные плиты.
Они его убьют! Они убьют его, а потом убьют меня…
Моя душа кровоточит, и кровь медленно, беспокойно, тихо и неуклонно поглощает всю меня.
За окном колышется высокая, тонкая береза посреди иссохшего, бесцветного сада. Слабый ветер играет бахромой её длинных ветвей, и крошечные, мерцающие снежинки вспыхивают и сгорают в золотом огне низкого, слепящего солнца, возвещая о начале зимы.
Снежинки окутывают холодную, грязную землю серебряной шалью, очищая все грехи лета и осени... и этот управляемый̆ хаос, в котором мы все погрязли, — огромный ресурс власти для таких людей как Акбар, для тех, кто, не моргнув глазом, сделают всё, что угодно, совершат самое безжалостное насилие только ради того, чтобы защитить свои деловые интересы.
Я ушла от него, знаете почему? Именно что бы доказать только мне, что он — низкая тварь. О, может быть вы этого не поймете... Знаете ли, что в этом всем обмане для него, может быть, заключается какое-то ужасное, неестественное наслаждение, точно отмщение кому-то. Иногда я пыталась ему помочь, чтобы он как бы опять видел вокруг себя свет; но тотчас же опять возмущался и до того доходил, что меня же с горечью обвинял за то, что я высоко себя ставлю, и что он ни от кого не требует ни высокомерного сострадания, ни помощи, ни «возвеличения до себя».
Всё вокруг — словно чистое полотно, снежная пелена, защищающая новый урожай, освобождающая место для новой жизни.
Я искренне радуюсь солнцу. Новый день настал. Я вдыхаю его свежесть. Мне не надо никуда бежать. Всё, что мне нужно, находится прямо здесь, в моем сердце, в моем кровоточащем сердце… Даже если оно перестанет биться, ужевсё равно никто не сможет забрать воспоминание, как он держал мое лицо в своих руках.
Мы все хотим познать красоту жизни, но чего-то всегда не хватает. Однако ничто не мешает познать красоту смерти… впрочем, немногие желают воспользоваться этой возможностью.
Если я умру сегодня, то вкушу эту красоту.
Все замедляется в сонной тишине. Улыбаюсь ленивому солнцу, снегу на ветвях, счастью в своей душе, которое он увидел раньше, чем увидела его я.
Если я не могу спасти его, то, по крайней мере, могу рассказать эту историю.
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ЛЕМАН БРАЗЕРС
Темные стены офисной душевой кабинки давят на меня, как стены гроба, затягивая в свою черноту. Вытирая пот бумажными полотенцами и застегивая строгую черную юбку, я всё ещё чувствую, как вчерашний снежок лениво все еще тает во мне.
Почему он сказал, что я могу пропустить утреннюю планерку? За последние два года он мне не позволил пропустить ни одной планерки. Алекс всегда твердил: «Неважно насколько ты пьяная, обдолбанная, больная или уставшая — в 6:30 ты должна быть на собрании и конспектировать всё, что скажут аналитики».
И что это был за поцелуй? Он был таким нежным, таким настоящим… как будто он никогда не целовал меня раньше — может он, наконец-то, понял, что любит меня?
Мне становится всё жарче, жилки на висках пульсируют всё сильнее, я вся покрываюсь потом и больше не могу себя сдерживать.
Я наклоняюсь над раковиной и меня тошнит.
Стараясь не запачкать блузку, я быстро смываю зеленые и желтые нечистоты, вытирая и вытираю всё насухо. Головокружение буквально убивает меня, но я должна держаться. Сейчас бы не плохо было бы бахнуть крепкого черного чая с сахаром. Заодно и горький привкус во рту прошел бы. Именно такой чай для меня заваривала мама…
Блин, я опаздываю! Сейчас планерка уже закончится, и все начнут разбредаться по своим рабочим местам.