„Вот как надо писать, — подумала Анастасия, — безо всяких перьев и паланкинов, но зато в полном соответствии с советами Рут Диксон, изложенными в труде „Техника современного секса“. Какие уж тут сказки! Как говорится, мы рождены, чтоб сказку сделать былью“.
В папке оказалась вырезка из какого-то журнала, возможно, из „Вокруг света“. В ней сообщалось: „Не кто иной, как граф Оноре Мирабо, депутат Национального собрания от третьего сословия, описал в эротическом романе 1786 г. так называемый godemiche („наслаждайся мной“) — механический искусственный фаллос: „Этот инструмент в точности походил на естественный мужской член. Единственная разница заключалась в том, что сверху донизу он имел волнообразную поверхность с той целью, чтобы трение ощущалось сильнее. Он был сделан весь из серебра, но благодаря очень прочной лакировке имел натуральный цвет. Он был легок, с тонкими стенками, а внутри был полый; посредине проходила круглая серебряная трубочка, приблизительно вдвое толще гусиного пера, а в ней поршень; трубочка была плотно привинчена к стержню, просверленному и припаянному к основанию головки.
Таким образом, вокруг этого маленького шприца внутри стенок оказывалось пустое пространство. Член плотно закупоривался отлично пригнанной пробкой с отверстием посредине, пропускавшим только начальный конец маленького шприца. Стальная спиральная пружинка, раскручиваясь, приводила стержень поршня в движение. Godemiche наполняют горячей водой такой температуры, чтобы она только не обжигала губ, затем закрывают отверстие пробкой, к которой приделано кольцо, чтобы можно было вытаскивать ее, и наполняют маленький шприц, вытягивая поршень, жидким раствором рыбьего клея, окрашенного в белый цвет.
Теплота воды тотчас же передается рыбьему клею, очень похожему на человеческую семенную жидкость…“
„То, что в женских романах называют „теплым медом“ или „медовой сладостью“, тоже очень напоминает рыбий клей“, — догадалась Настасья. А еще возникла зрительная ассоциация. Майонезный полиэтиленовый пакетик, у которого ножницами отщипнули кончик, извергает содержимое почти как фаллос…
Так или иначе, но после столь массированной „психической“ атаки ей подумалось, что неплохо было бы держать этот самый godemiche на полочке среди бигуди и щипцов для завивки волос. Иногда сей предмет вполне бы мог пригодиться.
Прошло несколько дней, ничем не примечательных и по-осеннему серых. Казалось, ничего не происходило, если не считать повсеместных явлений отставного фотографа-мазохиста. Сначала Валек поджидал Настю по утрам на автобусной остановке, но она изменила маршрут. Тогда он стал караулить у подъезда, предоставив ей выбор: либо находиться в осаде, либо периодически подвергаться попыткам выяснить отношения. К счастью, по вечерам „караул уставал“, и она могла вздохнуть свободно.
Валентин вроде бы и не доставлял больших неприятностей, но настроение портил изрядно. А потому Насте совсем не писалось и не думалось. Но, может быть, она зря выискивала причины своего творческого кризиса в бедном фотографе? Может быть, так уж устроен любой пишущий, что иногда ему нужно впасть в период покоя, как впадают в него, например, деревья зимой. Недаром древние кельтские жрецы напрямую связывали характер и судьбу человека со свойствами и „повадками“ древесной породы, соответствующей его дню рождения! А американка Сильвия Плат пошла еще дальше, и в ее до первой крови женственных стихах появились образы вроде „месячных циклов деревьев“… В эти „периоды застоя“ обычно очень хочется читать, смотреть, впечатляться. И молчать. Потому что в общении вся энергия уходит, как вода в песок. И Настасья читала умные книги о цивилизации средневекового Запада, об истоках европейского рыцарства, о ведьмах, магии, астрологии, первобытной культуре, биологии, в частности — „Нравы насекомых“, религии, кулинарии… Она поглощала те книги, которые давно уже ждали своего часа, своего предназначения — быть прочитанными.