— Войдите! — крикнул поэт, не вставая из-за стола.
Вошел, едва не вполз, придерживаясь за мебель, сосед из левой комнаты.
— Слышь, Гурий, у нас там Витька отрубился, и, понимаешь, такое дело щекотливое.
— Ну?
— У нас там три бабы из школы-студии МХАТ, такие крали! Одно слово — артистки. А Витька отрубился. И нас вот осталось двое: я и Коля. Не мог бы ты, Гурий…
— Что?
— Не забрал бы ты, Гурий, говорю, одну девочку. А то куда ее, бедную, деть? Витька отрубился. И нас двое. А их трое… Забери, а?.. — Сосед Юра смотрел чуть-чуть заискивающе, но очень проникновенно.
— Пошли, — решился Гурий.
В соседней комнате было душно и тесно от обилия запахов, хозяев и гостей, не глядя на которых Гурий уверенно подошел к заваленному объедками столу, налил полный стакан водки и, не произнеся ни тоста, ни „прости, Господи“, опрокинул граненую посудину в соловьиное горло.
Потом он повернулся к почтенной компании и увидел сначала мирно похрапывающего в углу Витьку, а потом трех подвыпивших юных леди, которые показались ему все на одно кукольное лицо.
— Которая?
— Вот эта. — Юра указал дрожащей правой рукой в сторону жгучей брюнетки. Это движение было очень похоже на жест работорговца.
— Ну что, пошли? — Гурий немигающим взглядом уставился на девицу.
Она смотрела на Гурия с явным недоумением.
— Идем, говорю! — сказал он требовательно.
Не дождавшись ответа, взял девицу за руку и при полном одобрительном молчании остальных присутствующих перетащил ее из левой комнаты в свою. При этом он не забыл повернуть в замке ключ, вытащить его и сунуть в карман пиджака. Опорожненный граненый стакан без закуски и уже недельный предстипендионный пост, несомненно, оказывали некоторое воздействие на сознание.
— Давай, что ли? — прямо предложил Гурий девице.
Соблюдая правила игры, та замялась:
— Нет, нет… Что ты… Ну как же…
Гурий подошел к окну и взглянул на урбанистический пейзаж. Вид недостроенной Останкинской телебашни, очевидно, вселил в него чувство мужской уверенности.
— Или будешь, или я ухожу. — С этими словами он растворил окно, и в комнату ворвались предвечерние запахи еще клейкой первой зелени.
— Ах, — только и сообразила сказать будущая актриса.
Это „ах“ прозвучало так театрально, что поэт вынужден был влезть на подоконник и повторить свое предложение:
— Ну так что? Да?
— Нет, нет… — жеманно залепетала гостья.
И, вдохновленный чувством несбывшейся любви, Гурий, как птица, выпорхнул в окно шестого этажа.
Потом он рассказывал друзьям, как, пролетая мимо вроде бы третьего этажа, зацепился ногой за водосточную трубу и ненадолго задержался, и что старые липы, кажется, на каком-то участке пути замедлили скорость приближения к покрытой асфальтным струпом земле.
Так или иначе, но ускорение свободного падения, как известно, величина постоянная. А желанная свобода практически всегда упирается в некий предел. Гурий упал на железную решетку, одну из тех, которыми покрывают глухие, как окопы, углубления, куда выходят подвальные окна.
В левой комнате, несмотря на угар от водки и страстей, все же расслышали странные звуки, доносившиеся извне здания.
Юрик и Коля, увидев распахнутые в мир створки окна, которые бились на весеннем ветру, как крылья пойманной бабочки, почуяв неладное, выскочили в коридор.
На двери „логова“ Гурия записка „Не беспокоить“ так и не появилась, поэтому приятели начали стучать. Сначала интеллигентно, потом по-студенчески и, наконец, неистово, как стучали бы сотрудники гестапо или НКВД.
С той стороны послышался слабый встречный стук и столь же слабый нежный голосок:
— Заперто!
Приятели поднатужились и выбили дверь. Вольный сквозняк пробежал от окна до входа, не встретив преград на своем пути.
Сопротивляясь воздушному потоку, друзья вошли в обитель и увидели, что жгучая брюнетка сидит на кровати в дальнем углу комнаты, охваченная необъяснимым оцепенением.
— Вика, а где Гурий?
— Он вышел, — томно, нараспев произнесла мхатовка.
— Как вышел? Куда?
— Он что же, запер тебя? — наперебой расспрашивали ребята.
— Он вышел туда. — Театральным жестом Виктория указала в сторону окна.
— Как же — туда? — заорал Юрик. — Это же окно! Ты понимаешь? Окно!!!
Ребята подбежали к роковому подоконнику и увидели внизу распятое на железной решетке неподвижное тело. Коля тут же бросился вызывать „скорую“. Вика подошла к окну, по всем правилам актерского искусства взглянула вниз и, выдержав паузу, достойную Джулии Лэмберт, произнесла: