у ворот, у сортира вокзального
пиву, розе в гранёном бокале,
и поэту, и По ворону
в уши, в ноги, в глаза и в сторону,
на ступеньке, в холодной спальне…
Но однажды, весной, во вторник
зал завалят живыми цветами,
будет тихо, и нас прочитает
Света Скорик.
3 апреля 2018 г.
Микеланджело непревзойдённый
Дорогой мой Буонарроти,
далеко и не слышно.
Дай Мадонну твою потрогать,
потянуться рукой к богу;
страшно только, чего б не вышло.
У тебя кредо жизни строгое,
а в соперниках Винчи да папа и
под руками распятый камень,
дай тебя потрогать веками.
Вот Пьета, загадка Давид
и Адам обретает сознанье,
небо карой господней грозит
над разбуженным Ватиканом.
Далеко, высоко, прохладно.
Дай твой камень потрогать, ладно?
6 апреля 2018 г.
***
Между городом, где нас уже нет
и городом, где нас ещё нет,
заминирована дорога.
Относительно смерти мы ещё свет,
относительно жизни нас уже нет.
Где мы относительно бога?
27 апреля 2018 г.
Окурки
Вот и пришли сумерки,
заголосили суки,
вышел на крышу кот,
вывернулся наоборот
свет, играю туш я,
милая, слушай,
заняты руки,
сунь мне окурок в рот.
Везде окурки,
грязные столы,
плешивого глаза официанта,
спят девушки,
их красные носы,
их волосы запёкшейся смолы,
их голубые банты.
Как будто плот Медузы
ищет мира дно,
и если б не вино,
не жёлтый свет,
я принял б этот бред
за черновики Данте.
Зализанный Блейк,
изглаженный Бродский в брошюрках,
вместо света господнего – блеск,
вместо божьих пророков – придурки.
Спи, страна, притуши адский блеф,
дети божьи закурят окурки.
Мы окурки,
нас можно докурить
и выбросить в урну,
как звёзды в колодец.
27-28 апреля 2018 г.
Зеркало Гефеста
Там были сцены жизни. Виноград
хмелел от солнца, танцевали греки,
грудь Афродиты, её толстый зад
заценивал Парис, катили реки
память Стикса, ржал Троянский конь,
ржавели копья, в бога честь огонь
горел, светились будущего горизонты,
и Шлиман был ещё сперматозоидом.
Закончил щит Гефест.
Спит мирно Польша. Вечер
темнел над газовою печью,
и расползался дым окрест.
29 апреля 2018 г.
Он говорит
Он говорит глазами,
он говорит в бороду,
он говорит, не понимая,
что он – говорит.
Этот старый, ужасный бродяга
так много говорит.
Это уже намёки на вечность:
отделять слова от своих губ.
30 апреля 2018 г.
***
Сегодня непогода, облака
закрыли солнце, дождик моросит,
как будто сука Геба сверху ссыт,
народ чтоб простудился и икал,
и, прерывая свой слепой транзит,
разочарованный, спускается Икар.
1 мая 2018 г.
***
Он в храмах славил бога, рыбу ел,
ходил, как лодка рыбака, по морю,
пока до смерти всем не надоел,
и помер.
Он говорил о небе и кресте,
Пилату возвратил мозги и память,
пока, чудной, всем не осточертел,
его распяли.
Но покорясь велению отца,
вернулся к овцам, стал и сам овца,
запил, замкнулся в нелюдской печали,
его не трогали, не замечали.
4 мая 2018 г.
Реквием
(обрывки)
И вот ко мне пришёл,
но денег я не взял,
хотя долги, буза, вокзал,
расчёт на дачу,
в Евпаторию билеты,
он был смешон, как бес,
и страшен, как коза,
и не сказал, как –
в рифму или без
(здесь хором плачут,
плач за сценой где-то).
И всё же мы нашли кафе,
так, погребок, здесь
когда-то была баня
(глаза его, как фрикадель в тумане),
я дал автограф, пили кофе,
потом играли на арендованном баяне,
он неплохо.
И кто-то предложил:
–Пора, брат, сваливать.
Мы продолжали пить на свалке,
за нами увязалась Гретхен,
не обращая на «пошла ты на хер»,
так проявляя Гётевский характер.
Мы обсуждали обстановку в Чили,
потом на Пушкина перескочили,
и я спросил его, кажись Евгения,
ну, как скоты похоронили гения?
«Стреляют… – медленно он произнес. –
А.Пушкин – Ленского,
А.Пушкина – Дантес».
Потом рассказывал про монастырь Ушу,
и грызли мыши голову: шу-шу,
а Реквием я завтра допишу.
6 мая 2018 г.
Полдень
Сбирает в стаи старый сталкер птиц,
поэт слова сбирает для страниц
осенней книги, поле
голландской техникой острижено до порно,
дорогой волочится только тень,
отставшая от старика с котомкой.
И жизни листьями набитый день,
докуренный до середины только.
7 мая 2018 г.