Наестся мёртвых яблок и вернётся,
и извлечёт сознанье из часов.
21 августа 2012 г.
или:
Сорвётся старым снегом с крыш домов,
в седой горячке на тропе забьётся.
Наестся мёртвых яблок и вернётся
остановить сознание часов.
Пракситель
Майе
Званый ужин. Пракситель, Фрина, гости.
Пракситель:
Полёт резца, любовь и красота –
вот жизнь моя; венец творенья – мрамор,
лишённый внешних форм. И простота
являет скрытый мир, как в теле рана.
Прекрасны сила, молодость, мечта,
так абрисы рассеивает даль,
а свет и воздух строят панораму.
Фрина:
…Кричала я: "Пожар! О Зевс, пожар!".
И мой возлюбленный назвал творенье,
что было всех творений для него
дороже. Милый гений
мой не подозревал:
хитрила я. Он мне "Эрота" в дар
отдал (я – городу), таков был уговор.
Плиний:
Ни бог, ни человек не создали б такого,
жаль, время не удержит красоту.
Ты изваял, Пракситель, ту,
к которой шёл весь мир отбить поклоны.
Царь городу хотел простить долги
за обладанье чудом, горожане ж
не отдали нагую, что долг их
в сравненье с долгими, как обморок, ногами?
Неизвестный:
Она стоит с кувшином у воды,
ласкает влага чувственные ноги,
обнажена, как утром мир, о боги!
У ног одежда, будто лёгкий дым.
И вся она желанием объята
покоя, неги, сладострастья яда.
Дух:
Ты в камне создал жизнь, но красота
была смертельней жизни, был разрушен
чудесный сон природы, где-то там,
в глубинных руслах рек, в пучинах волн
седого моря, там растаял он.
Мир лицезрел красу, потом о ней он слушал
побасенки, вторая первой лучше.
Платон:
Она текла, как воздуха поток,
как первый день, была её улыбка,
сияла и стыдилась плоть, меж ног
вставало утро, робко, мягко, зыбко,
по телу разливало крови токи.
Дивились люди, и молчали боги.
Миг смерти камня жизнью задрожал.
Как чудны копии! Что был оригинал?!
Фрина:
По воле мастера я вся в неё вошла,
и твой, Пракситель, дух живёт в богине,
что делать нам на этой половине
вульгарной бытия? Моя душа
давно не здесь, прости, иду не я,
меня уж нет, уходит тень моя…
Пракситель:
Дай руки, Фрина, мрамор холодней
твоих ладоней и грубее кожи
твоей.
Искусство? Нет, желание тревожит…
Достигший красоты небесной здесь –
земли не житель, ибо жив не весь;
земное – смертным, их мечты – богам…
И гений осушил бокал…
21-24 августа 2012 г.
***
Чуть рассвело и бог мой пьян,
потом пьёт инь и курит ян
(на кухне срам и тарарам),
мой ангел, тонких два крыла,
парит в чём папа родила.
6 сентября 2012 г.
***
О поэтах в прошлом говорим
времени, не знаем в настоящем,
бедный Йорик умер молодым,
колющимся, пьющим, не иначе.
А поэтам с того свету по…,
что шумят на этом крае мира,
что ты пьёшь после Сергея По,
пишешь после Осипа Шекспира.
6 сентября 2012 г.
***
И отделил от тени свет,
от тверди воду,
как я подошву от штиблет,
а, в непогоду.
От неприличного добро,
святых от геев,
от мужеской кости ребро,
от всех – евреев.
А в день шестой махнул рукой,
мол, дальше сами.
И закатился далеко
в себя, с усами.
10 октября 2012 г.
***
Тихий вечер вечен…
Геннадий Кононов
Утро, вечер, вечность,
непостижимое лечит,
что не отворено, лжёт.
В печке огонь тёплый,
тосты, друзья, тёлки,
рукопись Кононов жжёт.
Вечер в Пыталове вечен,
и молодой, и беспечный
месяц ущербный встал.
Славно поэту в хате,
топит печку стихами,
теми, что не написал.
29 октября 2012 г.
***
Мне кажется: я умер и живу;
озябший сад, простуженная стая,
едва снежит. Перед калиткой рая
на лавке в ожиданье rendez vous
неспешно на троих соображают.
–Грешил, безбожник! – пальцы загибают…
Мне снится, что я снова оживу,
когда проснусь. И в страхе засыпаю.
Ноябрь 2012 г.
***
Нынче твой необычен взгляд,
щёки алы, очи горят,
подойди, я твой верный муж,
я тебя обниму.
И послушалась, и подошла,
словно цветом, с лица сошла.
И узнали , что наги мы.
Боже праведный, помоги…
19 декабря 2012 г.
***
Дятел полдень насквозь продолбил,
жук всю ночь до утра прожужжал,
я до донышка жизнь пропил,
я до смерти её продышал,
до ширинки её просвистел,
до шнурков её проморгал,
я звезду просверлил, проглядел,