Первая спец пара прошла буднично. Тестирование, знакомство с индивидуальными особенностями, в общем знакомое по армейским будням. Потом пошли знакомые проявления все из той же армейской практики. Мне даже пришлось поспорить с преподавателем, пытавшемся показать воздействие по устаревшей еще до первой войны методике. Она безопасна и требует минимума концентрации, но практически бесполезна для слабых операторов. Старичок Авдей Митрофанович Быстрицкий был преподавателем воздействий еще при царе и прекрасно помнил Можайского. Именно из-за упоминания имени князя мне позволили продемонстрировать наш армейский метод. В общем старичок передал здравицу Можайскому, а меня определил в козлы отпущения. Теперь все объяснения и опыты он проводил на мне. Был в этом и плюс конечно, все новые воздействия объяснял тоже мне, пока у меня не получалось.
Раз в неделю была вторая дополнительная пара. На ней мы разбирали воздействия на биологические образцы. Клеточные, тканевые, органные, соматические. Даже мышей в клетках приносили, не говоря о дождевых червях. Дополнительные занятия во многом повторяли обязательные, но несколько с другой стороны подход был. Клара Йовович, биолог и наш преподаватель второй спец пары, была довольно красивой женщиной и мы частенько замечали некоторых преподавателей у ее лаборатории. Девчонки во всю обсуждали уйдет ли она в декрет и когда, а пацаны лишь завидовали более взрослым преподавателям. Как-то тема личной жизни нашей Клары объединила группу, мы всерьез обсуждали достоинства и недостатки того или иного кандидата в женихи. Строили планы устройства ее личной жизни… Представляете наши морды лица, когда в один из пасмурных майских дней в нашей аудитории зазвонил телефон и Кларочка опрометью бросилась на вахту. Аудитория была в закрытой секции и проход был по еще одному пропуску, поэтому телефон был насущной необходимостью. Вот и представьте, идет мелкий дождь, наша Кларочка вылетает на крыльцо в одной кофточке и бежит на встречу какому-то мужику в кожаном плаще. Мы сидим в открытых настежь окнах и смотрим как они целуются, у всего факультета на виду целуются!
– Мальчики!– Наша староста Аня Уфимцева стала отгонять всех от окон.– Нечего пялиться на чужое счастье! Кларочка какую тему дала? Вот и работаем!
Мы ведь преподавателя нашего так и называли, Кларочка. Любовь она такая, даже если это любовь к преподавателю.
Курсовую сдавали наравне с остальными группами, из отличий было только присутствие двух наших преподавателей на всех экзаменах. Впереди было два месяца каникул, летних! Мне правда пока не удалось договориться взять отпуск, но надежды не терял. Одиннадцать наших девчонок разъехались, пятерка друзей со двора за этот год тоже куда-то делись, так что оказался я один и свободен. Работа в первую смену, вечера свободны, рядом клуб с танцами и Николай Семенович. Он прямо заявил, что эти два месяца мне придется потратить на него. Нет, сказал он наоборот! Что он потратит, но по факту ведь трачу время я!!!
Вот за что мне такое счастье? Через месяц постоянных тренировок этот маньяк воткнул мне шпагу в грудь!!! Причем не спортивную и не случайно!!! Шпага была старинная, с вензелями и гербами, да еще тускло переливалась. Он просто вызвал меня на бой и, недолго думая, нанес удар.
Вас когда нибудь било током? Не батарейку на язык, а серьезно, до дыма из ушей? Меня ударило… Этот, этот не знаю кто, стоит надо мной, бормочет что-то, закрыв глаза, и режет свою ладонь той же шпагой! Потом спокойненько так ткнул меня в другую сторону груди. Стоит и улыбается, маньяк!
– Петя. Ты хотел отпуск? За неделю до начала занятий выйдешь на работу, а сейчас отдыхай.
– Я… Я уволюсь… Брошу этот…
– Ну вот, а кто-то говорил готов служить под вашим руководством.– Князь тяжело выпрямился, я вдруг увидел как он стар. Ему ведь точно за шестьдесят!– Ты должен выдержать. Не сдавайся, все не такое черное, совсем наоборот! Мир чудесен, светел и прекрасен, и в нем есть для чего жить! Помни об этом, ученик…
Раны оказались не столь глубоки как мне показалось, через три дня я уже снял повязки и обходился пластырем. Вот только раны оказались в душе. Обида на Можайского, на судьбу, на страну, где цвет нации признали бракованными людьми, на весь мир переполняла меня. Постепенно я потерял сон, меня все раздражало, яркое солнце, пасмурное небо, крики соседей по коммуналке, тишина отцовой квартиры, все! Наконец усталость заставила меня забыться тревожным сном…
– Ну, че лошара! Расписных кинуть решил?
Их было трое и я знал, что теперь мне не сбежать. От страха тряслись колени, пальцы онемели и не попадали в карман куртки. Там мой последний шанс, деньги что взял с последнего дела. Надо отдать и тогда…