— Мы все в опасности, — проворчал Мурасэ.
Кваскви вытащил из кармана хлеб с сыром, как волшебник с кроликом.
— Вам это явно нравится, ребята из Зеркала. Мы с Кеном были только началом, — он сорвал упаковку и опустил хлеб с сыром на стол, хитро поглядывая на меня, словно бросая вызов взять еду.
Мидори с тревогой переглядывалась с Мурасэ. Через миг она отцепила Бен от трубки. Пон-сама заклеил ее руку пластырем.
— Что? — сказала Бен.
— Совет близко, — сказал Кен. Он зевнул. Веки медленно опустились на темных хищных глазах на лице кицунэ.
— Иди, — сказала Мидори. Она сняла перчатки и толкнула Пон-саму между лопаток.
Кваскви встал, спокойно потянулся, но не мог никого обмануть. Он готовился к стычке. Я грызла оставленный хлеб с сыром. Кваскви не отреагировал. Он смотрел только на Пон-суму.
— Я не убегу, — сказал Пон-сума.
— Нельзя, чтобы Тоджо тебя тут нашел, — сказала Мидори.
— Я не боюсь каппы или снежной женщины, — сказал едко Мурасэ. — Мы за себя постоим.
«Каппа? Серьезно? Кавано был наполовину лягушкой, речным духом?».
Мидори опустилась рядом с ним.
— Мы не угадали, что они отправят только Вестника за баку, но мы клялись, что прямого столкновения не будет. Если Кавано-сан и Юкико-сан придут сюда, им придется наказать нас за вызов их власти. Или хотя бы за похищение.
— Нет, если похищения не было, — сказал Кваскви.
Хлеб застрял в моем горле. Я закашлялась, и Кваскви склонился и с силой стукнул меня по спине.
— Эй!
— Ты перебиваешь продумывание преступления.
— Пап, — он молчал, но сжимал губы, и блеск его глаз давал понять, что он не рад. — Ты им доверяешь? — я не знала, имела в виду Зеркало или Совет.
— Дайте слово, что не попросите Кои снова трогать Жемчужину, и мы соврем для вас, — тихо сказал он. — Я привез Кои сюда, чтобы показать ей свою родину.
Было сложно помнить, что это была родина папы сто лет назад.
— Точно?
— Все эти годы я скрывал от тебя Иных и то, что значит быть баку. Это было ошибкой. Я думал, что смогу защитить тебя. Оградить от своих проблем.
«И я стала затворницей, боящейся, что схожу с ума».
— Изоляция — не верный ответ для Совета или хафу, — сказал Мурасэ. — Потому Зеркало нуждается в вас, Хераи-сан.
— Потому они нужны тебе, Кои-чан, — добавил папа.
— Мы — ваш народ, — сказала Бен. — Мы вам поможем.
— Если Черная Жемчужина вас не раздавит, — сказал Кваскви.
— И ты, — тихо спросила я, глядя только на морщинистое папино лицо. — Где твой народ?
Папа посмотрел с вызовом и печалью в словах.
— Мертвы. Они все мертвы.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Мы с Бен, выглядящие безобиднее всех, к недовольству Бен, были отправлены в прихожую музея ожидать прибытия Совета. Мы сидели за металлическим столом, пили чай и ели бутерброды с огурцами и крем-сыром без корочки, которые быстро сделала Мидори.
Мидори заявила, что, если Совет увидит меня вместе с похитителем, они не начнут атаковать. Она и воинственный Пон-сума приглядывали на Кеном в комнатке, где папа и Мурасэ продолжали обсуждать спокойно, но с угрозой цели Зеркала, готовые помочь, если ситуация обострится. Кваскви порхал между группами, носил новости и салфетки.
— Хераи-сан прав, — Бен улыбнулась, жуя бутерброд. — Мы нужны тебе.
— Я тебя умоляю, — фыркнула я.
— Не могу представить, как жить, не зная, какой ты. Сложно даже расти как хафу и знать обе стороны.
«Глупая не знает и половины. Попробуй расти как метис и мифологическое существо».
— Вы с Кеном наполовину люди, да? Мурасэ — ваш отец?
Бен кивнула.
— Но Мидори — не наша биологическая мать. Она — вторая жена отца. Моя мама умерла давным-давно, — в ее голосе была печаль, но лишь эхо горя, которое всегда было с ней.
— О, мне жаль.
«Мурасэ и Мидори вместе? Это логично», — я представила генеалогическое древо кицунэ. Мурасэ и Мидори были наверху, а Бен и Кен — как их дети.
— Не стоит. Она прожила полную человеческую жизнь.
Человеческую жизнь. Как давно это было?
Иные жили дольше. Это означало, что Бен и Кен пережили свою мать на десятки лет?
Я подумала о видении Кена, которое он передал мне в Токио. Его мама была в кимоно, фонарей на электричестве не было. Она держала умирающего мужчину на улице с брусчаткой. Это было до Второй мировой войны. Сколько же лет было Кену? Он был опытнее в отношениях, но насколько? У него был опыт из сотен девушек?
Грудь сдавило. А Марлин? Она была человеком, по крайней мере, не росла, вздрагивая от прикосновений. Но она тоже была дочерью папы, так что была хафу. Грудь болела от мысли, что Марлин не получила гены Иных, и я переживу ее на десятки лет.