Кваскви указал палочкой на мой нос.
— Ты смешная. Потому я держу тебя рядом.
— Я думала, что дело в том, что я — баку и в долгу перед тобой.
Кваскви склонил голову, почти как синяя сойка, глядящая на вкусного червя. Он медленно выдохнул, прижал ладони к столу. Произошли мелкие перемены — мышцы расслабились, губы сжались, зрачки расширились, и он замер — и Кваскви посерьезнел.
— Хафу как Мидори или твоя сестра Марлин, в которых нет сил Иных, порой растут, не зная правды о своих родителях, но ты уникальна. Ты из сильного вида. Как древние: Улликеми, Шишин, Черная Жемчужина. Просто забыть, как много Акихито скрыл от тебя.
«Отлично. Снова эти высокопарные речи Иных», — серьезный Кваскви означал, что все было важнее, чем мне хватало сил думать.
— «Великая восточноазиатская сфера процветания» в Японии построена как зеркало политики Иных. Они хотели создать блок народов Азии и Океании, независимый от европейского влияния. Средне-Атлантические штаты в Америке автономны, не слушаются ни Европу, ни кого-то еще, но у Тихого океана штаты кланяются Совету.
«Еще один урок истории».
— Но коалиция победила. И у тебя есть Буревестник! Откуда у японского Совета столько власти над северо-западом США?
— Буревестник свободен, — резко сказал Кваскви, он звучал так только раз в Портлэнде, когда ругал меня за то, что я выдала его имя Мангасару Хайку. Было просто обмануться широкой улыбкой и его простотой в поведении и забыть, что Кваскви был боссом Иных Портлэнда. У него явно была своя темная история. — Я прощаю тебя за оскорбительный вопрос, потому что ты милая. И мало знаешь. Наши древние почитаются, их не держат как магические батарейки, чтобы власть получали те, кому она не была дана, — Кваскви оскалился. — Мы не держим в плену, не насилуем города.
Мне надоели речи Иных и обсуждение Второй мировой войны. Особенно, когда я оставила кардиган в музее, и батончик с кофейным вкусом был недосягаем.
А, я уже его съела в машине. Без шоколада мир терял смысл, был пустым. Я порылась в пакетах и спросила:
— У вас тоже с рождаемостью плохо, как говорил Кавано? По Портлэнду не носятся маленькие сойки или медвежата? — я опустила голову на скрещенные руки. Мне нужен был шоколад, мне нужно было в туалет, но усталость давила на плечи как старое одеяло. Я не собиралась идти в вонючую пристройку, не поспав до этого.
— Портлэнд другой, — сказал Кваскви. — У нас здоровое общество. Увидишь, когда вернемся.
«Если мы вернемся».
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Тьма. Абсолютная тьма. Мои глаза были открыты, но я ничего не видела. Мое сердце колотилось, странная настороженность покалывала кожу, словно я особенно сильно ощущала потоки воздуха.
Это мне снилось.
С каждым вдохом я ощущала насыщенный запах жареного кофе. Вкус окутал мой язык как при глотке только сваренного кофе. Я ощутила теплое одеяло спокойствия. Тьма не была страшной, а казалась живой, полной возможностей и меняющейся от незримых потоков энергии.
Кофе. Тьма. Это был фрагмент Эношимы.
Я резко проснулась, содрогнулась так, словно спрыгнула спиной вперед с утеса и ударилась о дно — все мышцы в теле напряглись на миг, полыхнули болью. Мой спутанный хвост прилип к потной шее, сердце гремело как барабан.
Где я? Я приподнялась на локте, безумно пытаясь отыскать смысл в тенях низкого потолка и затхлом запахе футона подо мной. Мочевой пузырь подавал сигнал тревоги. Половина потрепанной серой луны, что-то, похожее на мотыльков, мелькало в воздухе за низким окном. Хижина. Точно.
Я прижала кулак к сердцу и надавила, пытаясь замедлить грохот, приподнялась и сняла что-то, похожее на тряпку, с живота. Я помнила, как уснула за столом котацу.
Под окном справа от меня лежал на футоне полуобнаженный Кваскви с расправленными как крылья руками, его мускулистая грудь слабо сияла в свете луны.
— Кои.
Я испуганно вскрикнула. Кен сидел за столом и ел рисовый шарик, волосы были уложены идеальными шипами, он был в джинсах и серой рубашке с длинными рукавами без пятен крови. Он вскинул бровь и доел кусочек, слизнул рисовые зернышки с пальцев.
— Что? — смогла выдавить я.
— Выглядишь уставшей, — сказал он на английском со слабым акцентом.
— Ты сидишь?
Кен прижал палец к губам и мелодраматично посмотрел на Кваскви. Я послала ему убийственный взгляд Марлин. Мое тело приходило в себя после паники, и мне нужно было найти ту пристройку с туалетом, но Кен должен был серьезно объясниться.