Юкико грациозно пригладила свое одеяние, опустилась в сэйза среди колец дракона. Она кивнула Кену.
Он поманил нас в грузовик, а потом закрепил брезент.
— Ты с нами к реке? — сказал он Кваскви.
— Наверное.
— Ты поедешь в грузовике?
— Нет, у вас, влюбленные пташки, хватает проблем. Ложь. Подозрения. Предательство, — он посмотрел на меня. — И она отчаянно хочет платок. Я за вами.
Сойки громко заверещали. Они разлетелись в стороны, и одна полетела снарядом к голове Кваскви. Он поднял руку параллельно земле. Сойка выровнялась в последний миг и опустилась с воплем на его запястье. Кваскви оскалился.
— Тоджо в музее, — он снял шапку и сунул ее в карман.
Кен прошел, хромая, к водительскому месту, завел грузовик, хотя я еще только забиралась в него. Он сдал назад, выбрался из парковки. Кваскви пропал из виду, а мы поехали по кочкам к шоссе. Три черные машины стояли у входа в музей, фары горели. Мы проезжали, кто-то хлопнул дверцей.
Пока мы ехали по городу, оба напряженно молчали, ожидая, что Тоджо или Кавано в любой миг заявятся в зеркале заднего вида.
Кен замедлился у платных ворот и без слов отдал мне билет. Мы проехали на шоссе, окруженное металлическими стенами.
— Что снится драконше? — тихо сказал Кен.
— Дом.
— И война?
— Да.
— Ты будешь говорить со мной не так коротко?
— Нет.
— Ты не можешь все время меня избегать.
— Я хорошо умею избегать. Я — королева отрицания.
Кен посмотрел на меня с надеждой из-за моего обманчиво бодрого тона. Я изо всех сил держала себя в руках. Он приподнял бровь в стиле хитрого лиса, и обычно я таяла от этого. Но не теперь.
— Когда мы доберемся до реки Аисака, тебе придется выпустить Черную Жемчужину.
— Боже, а что мы сейчас сделали? Разве не выпустили ее из пещеры?
— Да, — мрачно сказал Кен. — Но она была в глубоком сне десятки лет, еще больше — заморожена Юкико. Она еще не полностью свободна, над этим нужно еще поработать.
— И?
— И что?
— Тут явно напрашивалось «и».
— Почему ты так говоришь? — Кен довольно мило нахмурился.
— С тобой всегда есть не озвученное «и». Что-то опасное или ужасное.
— Я не вру тебе, Кои.
— Нет, но ты король частичных объяснений, — какая отличная из нас королевская пара.
Из задней части грузовика донесся приглушенный стук, Кен вдруг резко свернул к вратам выхода. Меня отбросило влево, я задела его левую руку, не успев схватиться за панель. Когда мы выровнялись на другом шоссе, поменьше, где не было стен, Кен вздохнул и уперся локтями в руль. Дорога временно была чистой, тишина — напряженной, и пейзаж сливался полями с темными силуэтами традиционных домов.
— Помнишь, как слуга Улликеми, Мангасар Хайк, порезал тебя и Марлин? Как он использовал вашу кровь для магии слов?
— Конечно, — мои пальцы задели тонкий след от ножа Хайка на моей щеке.
— Я рассказывал раньше, что магия вне способностей нашего вида требует крови. И великая магия требует освобождения сущности — рождение или смерть.
— Никто не умер, когда я выпустила Улликеми. Даже Хайк.
— Да, — сказал Кен. — Это было неожиданно, — может, из-за этого он решил показать меня Совету. Или не Совету, а привезти для планов Зеркала, чтобы выпустить Черную Жемчужину. Все запуталось, и я хотела, чтобы кто-то сказал мне, что правильно, а что нет. — При этом ты чуть не убила Дзунукву, высасывая силы…
— Не специально!
— …и была под влиянием Буревестника.
— Древнего как Улликеми и Черная Жемчужина.
— Хераи-сан решил, что комбинация жизненной силы Дзунуквы и пожирание снов двух древних — Улликеми и Громовой птицы — дало достаточно сил, чтобы выпустить Улликеми из плена человеческого мифа.
В конце я съела и сон Кена. Сон обо мне, видение в первобытном лесу. То видение удержало меня в реальности в важный миг, когда я была переполнена снами и могла последовать в забытье с Улликеми. Забавно, что он не упоминал это.
— У тебя случайно нигде не припасен еще один древний? — я взглянула на знак шоссе на случай землетрясения, который мы проезжали, вместе с картинкой огромного сома. Мама в детстве рассказывала о мадам Пеле, топающей ногами, из-за чего острова и дрожали, но папа всегда винил землетрясения в Орегоне большого сома, живущего в разломах.
Я указала на следующий знак землетрясения.
— Постой. Это же не по-настоящему? Под Аомори же не живет большой сом?
— Конечно, нет. Это миф, — он был слишком серьезен. Даже не приподнял бровь в этот раз. Мне не нравилось, что он не рассказал сразу о плане с рекой Аисака.