Отвернув лицо от потрясающих глаз, я прижала ладони к ее чешуе. Кен издал удивленный вопль, а мир расплылся, повернулся. Под моими ладонями Черная Жемчужина шевелилась, дрожь рябью шла по ее чешуе, пока я вытаскивала из нее сон.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Я снова плыла, теплая вода поздним летом ласкала мои бока и брюхо. Сверху мерцал свет.
Как-то за приятным ритмом силы в моем теле я ощутила сильное желание двигаться дальше. Мне нужно было вперед. Приятный гул солнца на спине медленно угасал. Меня охватила прохлада, и странная горечь появилась в воде, которую я ощущала сквозь жабры. Я оглянулась, видела только рябь, пузыри и потревоженный ил из-за моего движения. То была тень? Незнакомый силуэт чего-то больше угря?
Огонек Кои, моя сущность, загорелся внутри. Дальше. К реке. Нам нужно к реке.
«Но я в реке».
Смятение охватило меня. За мной точно была тень, еще и напоминала человека.
Человек?
Я вспомнила мужчин в синей форме, удар и баку в своем разуме, безумное биение моего сердца. Опасность! Человеческие силуэты были опасными, и мне нужно было убраться. Я напрягла сильные мышцы спины, чтобы разогнаться, но они реагировали вяло, будто атрофировались, словно я долгое время спала. Сильный запах примятой травы смешивался со странной горечью в воде. Не вода. Я была на земле, и там было опасно…
— Движется!
Я открыла свои человеческие глаза. Черная Жемчужина вяло дернулась к Аисаке.
— У тебя получилось, — сказал Кен.
— Она все еще в полусне, видит свой сон о реке. В воде в ее сне что-то странное, но я ничего не делала.
Кваскви замахал руками и закричал. Глаза Юкико расширились от удивления, она беззвучно устремилась за дико мечущимся хвостом Жемчужины, пока Кваскви быстро пятился, пытаясь направить ее движение зигзагом к реке.
— Во сне в реке что-то странное, и это похоже на эту реку, — утомленно сказала я. Кен с вопросом посмотрел на меня поверх плеча, но я не стала объяснять, и он заковылял за драконшей.
Река стала чуть шире на ближайшем повороте, выглядела неглубоко, как и обещал Кен, но, хоть вода доставала мне только до колен, она могла скрывать опасные течения. Кен сказал, что не даст мне утонуть, и я верила этому, но он был травмирован.
Кваскви добрался до края берега как раз перед головой Черной Жемчужины. Он широко раскинул руки и пригнулся.
— Давай, девочка. Почти на месте, — Кваскви взмыл в воздух поразительным прыжком. Словно ноги были сжатыми пружинами, достал до верхней ветки старой ивы на берегу. Он схватился за ветку и развернулся на ней как олимпийский гимнаст. Он сжался в комок в воздухе и опустился на ветку с идеальным равновесием.
Ловкая сойка, сонный дракон.
Черная Жемчужина не могла остановить свое стремление к реке, плюхнулась в воду с брызгами, окропившими всех.
— Быстрее, — сказал Кен, вытирая рукой воду с глаз, похожую на слезы. — Пока она не поняла, где находится.
Кваскви сидел на ветке, покачивая ногами, он вытащил телефон, повернул его и сделал фотографии извивающейся драконши. Я потрясенно посмотрела на него.
— Что? Ребята одним словам не поверят.
Юкико поплыла по берегу, и Кен потянул нас за ней, осторожно сжимая мое запястье через рукав. Влажная трава была сколькой, и я хотела бы, чтобы рядом был папа или Марлин, кто-то, кто мог рассказать, как правильно поступить. Потому что, даже если в это были вовлечены драконы и шансы утонуть, я была бы уверена хоть в том, что не оплошаю сама. Вся эта операция вызывала во мне много надежд. Без адекватного баку Зеркало не станет бросать вызов Совету или навлекать на всех Иных Японии проблемы с рождаемостью.
Я не могла убежать.
Может, если я повторю это еще сто раз, я смогу управлять колотящимся сердцем и желанием вырваться из хватки Кена.
— Ты уверен, что это лучший вариант?
Кен подобрался ближе к воде.
— Она не может освободиться, пока ты не уберешь ее сон. Она страдала слишком долго из-за Совета.
Голова Черной Жемчужины поднялась с колец ее тела, она моргала двойными веками, наросты вместо ее бровей и на челюсти блестели влагой в утреннем солнце. Она будто была в смятении, но уже не билась.
— Я не… я не могу тебе навредить, — я говорила это драконше или Кену?
Кен сжал мое запястье.
— Твоему сердцу хватит сил на это, Кои. Я смогу. Ты сможешь.
— Я не прощу себя, если ты умрешь.
— Юкико этого не допустит, — голос Кена был твердым, но на челюсти пульсировал тик. Он снова был хищным кицунэ с острыми чертами и бескровными губами, сжатыми в линию мрачной решимости. И его вид, даже в синяках и крови, все еще вызывал боль в моей груди от желания ощутить эти губы на себе, вдохнуть его Old Spice и на миг не быть одной с моим страхом стать монстром.