— Может, тебе пора перестать манипулировать мной, и все наладится.
— Ты не… Я не… — голос Кена стал ближе. Я пятилась, пока спина не прижалась к холодному металлу за мятой футболкой. — Я не пытался. Я не так тебя вижу, и мы…
— Объяснять ты не умеешь, — я скрестила руки на животе. — Вообще.
— Бен говорит лучше. Я всегда всего добивался действием, — сказал гад, а потом оказался так близко, что мог согреть мою кожу сквозь мою футболку, и я ощущала покалывание на спине.
Вблизи воздух ощущался кислым из-за запаха пруда от его кожи, но он не пересек расстояние. Я не знала, мешкал он или дразнил, ведь не видела его темные глаза. Я впилась сломанными ногтями в ладони, чтобы не водить ими по его груди, плечам, спине, чтобы проверить, что он тут, жив и не утонул, как я боялась. Даже предательские мышцы горла стали дергаться от ласки его дыхания на моей челюсти, и я хотела прильнуть к нему, укутать его собой как шелковой тканью фурошики, будто вокруг сокровища своего разбитого сердца, и отдаться ему.
«Блин, он снова это делает», — это соблазнение он уже использовал в моем доме после Улликеми, когда он убедил меня, что лучше было привезти папу в Японию. Теперь он опять так делал. Зачем? Чтобы я осталась? Что он еще мог от меня хотеть? Черная Жемчужина умерла, все было исправлено. С Советом было покончено. Почему он оставался тут со своим глупым теплом и тихим желанием?
Нет, нет, нет. Я отодвинула его и побежала к двери. Ведя рукой по стене, я двигалась по коридору на стук тарелок и стаканов, на запах чеснока и карри. Я нашла вход в комнату с татами, и пронзительная тревога разбила воздух — зазвонили сразу все телефоны.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Я вздрогнула.
— Кои-чан, — сказала Мидори, ведя меня по татами к подушке забутон. — Вот, садись.
— Это Кваскви, — сказала Бен.
— И у меня, — сказали Пон-сума и Мурасэ. Хромающие шаги вошли в комнату за мной. Кен. Я хотела бы видеть, что происходило в комнате. Телефоны замолчали. И все же было приятно не знать, какое выражение было в темных глазах за мной.
— Мисс Пирс, — сказал Кавано, — вас разыскивают, — он был тут? И он уже не звал меня Хераи-сан? Было жутко не понимать, кто еще был в комнате.
Мидори коснулась моей ладони.
— Дай мне свой телефон, — он все еще звонил в моем кармане. Я прижала большой палец к кнопке и отдала его. Мидори цокнула языком.
— Что происходит?
— Кваскви пытался связаться с тобой, — сказала она. — От него двадцать сообщений и звонков и около сотни от Марлин.
Мидори испуганно вдохнула. Бен выругалась.
— Что? Что такое?
Никто не ответил. Напряженная тишина явно была полна многозначительных взглядов и жестов, которых я не видела. Это сводило меня с ума.
— Расскажите уже, что происходит.
Я ожидала Мидори, но Пон-сума заговорил, сухо излагая факты:
— Кваскви нужно, чтобы ты летела в Портлэнд. Атаки на Иных в Портлэнде усилились. Дзунуква убита. Некоторые винят тебя и публичное противостояние с Улликеми. Внимание обратили на твою сестру.
Марлин. В опасности. Я слепо потянулась к телефону, забрала его из вялой руки Мидори.
— Сири, звони Марлин, — шли гудки. Ответа не было.
— В Портлэнде часа четыре утра, — сказала Мидори.
— Сири, отбой, — я покачала головой. — Она всегда быстро отвечает. Она чутко спит.
— Кваскви просит о выполнении долга, — сказала Бен. — Видимо, это серьезно.
— Везите меня в аэропорт.
— Дыши, Кои-чан, — сказал Мурасэ. — Мы доставим тебя домой, но нужно купить билеты и продумать перемещение твоего отца. Ни один самолет не примет его в коме без разрешения врача.
— Мы можем купить билеты в аэропорте, — я уже скучала по Кваскви. Он бы все быстро устроил.
— Поешь хотя бы кацу карри, а я пока позвоню в несколько мест, — Мидори потянула меня за руку.
— В этом мире для меня нет ничего ценнее моей сестры. Как далеко отсюда до Нариты? Поедем.
— Мы можем полететь из аэропорта Иватэ-Ханамаки утром, — сказал Пон-сума.
— Мы?
— Я лечу, — сказал Пон-сума, и я представила эпичный поцелуй, которым Кваскви одарил юношу. Мне стало интересно, покраснел ли Хоркью Камуи.
— Время на ужин есть, — сказала Мидори. Я позволила ей усадить меня на забутон, мои колени ослабели и дрожали. Папа делал кацу карри на день рождения Марлин каждый год, тонкие котлеты из свинины, в горячем соусе карри были ее любимым блюдом. Мои глаза горели. Не Марлин, не моя властная сестра. Я не перенесу, если с ней что-то произойдет.