ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Пон-сума разбудил меня ужасно рано утром. Все спешили собраться, раздраженно общались. Я все еще была слепой, и огонь во мне не загорался, там было холодно. А потом Пон-сума отвел меня и папу в фургон, который использовал для нашего похищения давным-давно. Пассажирская дверь впереди открылась и закрылась, Пон-сума заворчал.
— Я отвезу вас туда, — сказала Бен, когда двигатель загудел.
— Не пользуйся рукой, пока не сходишь к врачу в Портлэнде, — сказала Мидори. — Нужен гипс, — она стояла возле фургона, и я кивнула в ее сторону. — А ты, — сказала она следом, — постарайся не нагружать ногу хотя бы день.
— Да, мэм, — сказал Кен. Его голос вдруг зазвучал недалеко в фургоне, и я не знала, что он уже был там. Мое сердце колотилось. Отлично. Прекрасные отношения. Пробыть в фургоне часами с отцом без сознания и сломленным кицунэ. Не таким я представляла последний день в Японии. Я не побывала в Синдзюку, не прошла по гравию под кипарисами в храме Мейдзи, не зашла на рыбный рынок утром, чтобы поесть свежие морепродукты с рисом.
Вместо этого я съела зло и выпустила дракона. С суши не повезло. Место, где я строила дружбу и близость, было раздавлено. Грудь болела, словно ребра пытались соединиться над ослабевшим сердцем. Я сдавленно вдохнула, и меня испугало то, что выдох прозвучал с дрожью.
— Вот, — я протянула телефон в сторону голоса Кена. — Марлин ответила? — пусть думает, что я страдаю только из-за Марлин. Так ведь и было.
Дверцы фургона хлопнули, и Бен завела двигатель.
— Нет, — сказал Кен. — Прости. Сообщений нет. И на голосовой почте тоже. И я пытался звонить Кваскви три или четыре раза.
— Ладно, — сказала я.
— Я не скажу тебе, что все будет хорошо, — сказал Кен.
— Я бы не поверила, если бы ты так сказал.
— А теперь ты мне веришь? — Кен коснулся моего здорового запястья, нежно обхватил его, чтобы я не отпрянула. В моей ладони оказалась фарфоровая кружка, теплая на дне от горячей жидкости, окутавшей мое лицо запахом жженого сахара.
— О, боже, — сказала я и сделала глоток. Насыщенный кофе Эношимы. — Как ты это сделал?
— Магия кицунэ, — сказал Кен. Мы резко завернули за угол, и он придерживал кружку с кофе, обхватив мою ладонь своими.
У моего желудка пропало дно. Свежий запах папоротников, прохладный туман леса коснулись моего лица. Во мне слабо загорелся огонек, бледно-желтая жизнь. Я все еще была слепой, даже в этом фрагменте Кена. Но я оставалась баку. Значит, исцелюсь. И, может, Кен с этим поможет.
Ощущения быстро пропали.
— Наверное, нет, — сказала я. Он оставил ладони на моей руке. Я ждала, не шевелясь, но вкус и тепло жидкого золота топили клетку вокруг моего сердца.
Кен вздохнул и убрал руки.
— Не магия кицунэ?
— Я не верю всем твоим словам, — сказала я. — Но это не значит, что ты не можешь доказать свои намерения действиями.
— Ты дашь мне еще шанс? — я была на сто процентов уверена, что он криво улыбался, приподняв бровь.
— За такой хороший кофе ты можешь даже сесть рядом со мной в самолете.
Спереди донесся тихий смех Пон-сумы, и мы поехали на юг. К самолету, который отнесет меня в Портлэнд. Домой.