Поэтому сейчас я понимала, что опаздываю. До пары оставалось двадцать минут. На автобусе мне ехать пятнадцать, но не будем забывать о том, что сперва транспорт нужно дождаться и мне очень повезёт, если он не будет заполнен.
— Пока, мам, — крикнула я, открыв двери и попутно надевая рюкзак.
При выходе из подъезда мне в лицо ударил холодный зимний ветер со снегом. Нахмурив брови, я натянула шапку пониже, а шарф приподняла настолько, что осталось видно лишь глаза.
«Это просто издевательство! В такую погоду идти на учёбу» — думала я о несправедливости властей, как внезапно услышала знакомый голос.
— Соня!
Подняв голову, я лицезрела уже давно знакомую мне машину и её владельца.
— Артём? — не стала скрывать я удивление в голосе. — А ты что тут делаешь?
На моё весьма «доброжелательное» приветствие, парень лишь улыбнулся широкой обольстительной улыбкой.
— За тобой приехал, — сказал он, словно это было само собой разумеющимся.
— Эм, зачем? — не поняла я, подойдя к нему.
Денисов выгнул бровь, одарив меня странным взглядом.
— Ну я подумал, что тебе будет приятно. На улице такая погода, решил тебя подвезти, — хмыкнул он, как мне показалось, весьма обиженно.
Мне после таких слов стало не по себе. Вместо благодарности за заботу он услышал лишь рой вопросов. Поэтому, поспешив исправить положение, я улыбнулась, после чего произнесла:
— Да нет, что ты! Прости, мне правда очень приятно. Просто… Это так неожиданно.
— Ладно, проехали. — улыбнулся блондин. — Садись, — открыл он дверь.
— Спасибо, — всё ещё чувствуя себя неловко пролепетала я.
Всё время до университета мы молчали. Не знаю, возможно, парень действительно обиделся, хотя мне казалось, что чтобы задеть его гордость нужно ну очень уж постараться. А возможно, нам просто не о чем говорить, да и незачем. Это не та неловкая тишина, которая порой бывают между людьми, когда вы не имеете понятия что сказать. Это скорее просто два молчаливых человека, о чём-то усердно думающих. Мы всегда можем с Артёмом поговорить о мелочах, о каких-то незначительных вещах, которые забудутся спустя пару дней, иногда поговорить о книгах, новостях, политике и прочем, однако между нами нет именно того душевного тепла. Такого, какое бывает между людьми, не равнодушными друг к другу, когда собеседник понимает каждый ваш вздох, каждый ваш взгляд. Когда у вас уже имеются свои шутки, которые понимаете лишь вы, когда не стесняетесь показывать свою худшую сторону и не задумываетесь о словах, о каждой фразе, вылетевшей из вашего рта.
Мы даже не друзья. Нет. И подавно, но нас вполне можно назвать приятелями. То, что мы пытались, именно пытались быть как бы парой, но не были — наверное единственное, что нас связывало. Просто по какой-то абсолютно непонятной причине мы общались, пытались встречаться. Словно это какое-то шоу, думаю, стоит догадаться, для кого. У нас словно договор не заходить дальше, чем того требует положение дел на нынешний день. Я догадывалась, что Кир мог сказать о моей мнимой влюблённости к его другу, но я понятия не имела, почему же Денисов не спросит напрямую, не поставит меня в тупик. Ему ничего не стоило спросить, тем более и дураку понятно, что я не веду себя по отношению к нему как влюблённая дурочка, какой хотела показаться Золотарёву. Безусловно, я могла бы сама спросить у Тёмы, зачем ему всё это, но не осмелилась, да и зачем портить эту сложившуюся «идиллию» между нами.
Спустя всего десять минут мы уже были возле учебного заведения. Артём так же молча вышел и так же молча открыл мне дверь. Что ни говори, а манеры у парня отменные. Этакий английский джентльмен.
Только я ступила на асфальт ногой, как возле нас припарковалась машина, удивительно было, как ещё бордюр не снесла. Из машины орала, именно орала музыка.
От такого шума я зажмурилась и закрыла уши, нахмурила брови и всё же вылезла полностью из машины. Нет. Я не была удивлена, когда музыка всё же прекратила играть, а из машины напротив буквально вывалилось тело Золотарёва.
Небритое, помятое, с перегаром и новым синяком под глазом, это пьяное нечто с бутылкой произнесло:
— А чего вы тут стоите?
«Мда. Парень в стельку» — сделала я для себя вывод и усмехнулась:
— А что, нельзя?
Кирилл одарил меня взглядом снизу вверх, заостряя свое внимание на особых частях моего тела, что меня несколько смутило, однако виду я не подала.
— А что, если нельзя? — вальяжно облокотилось это недоразумение на машину.
Артём, судя по всему, не в первый раз наблюдал такую картину, поэтому поспешил встать позади меня, обняв одной рукой за талию.
— Кир, прекращай фигнёй страдать. Иди проспись, — слегка уставшим голосом произнёс блондин, на что синеглазый хмыкнул и продолжил смотреть на меня.
Его взгляд был прожигающим со смесью обиды и раздражения.
Я не могла понять, с чего бы такая реакция. Ведь он сам сказал, что тот поцелуй — ошибка. Когда пришла к нему помочь — выгнал. А теперь смотрит на меня так, словно я его предала. Он не имеет на это права.
Я приподняла подбородок, будто подчёркивая этим свою гордость и недоступность, после чего проговорила резким тоном:
— Нельзя.
Голубые глаза вспыхнули, он с силой сжал челюсть и кулаки, а затем зло расплылся в ухмылке.
— Быстро ты забыла.
Дыхание перехватило, а сама я будто задеревенела. Неужели он сказал это вслух?! Вот так просто, перед Артёмом. Так, будто его друг и не был моим «парнем». Я кинула взгляд на Денисова, ожидая на его лице злость, обиду или хотя бы недовольство, однако, к моему счастью, блондин и вовсе пропустил слова Золотарёва мимо ушей. Судя по всему, он не хотел чтобы фарс между нами закончился раньше времени. Меня так и норовило спросить: «А ты?! А ты не забыл?!», но я благоразумно промолчала.
Было понятно, что ничего хорошего не выйдет, если я и дальше буду продолжать дразнить темноволосого, поэтому я решила оставить парней наедине. И дальше что хотят, то пусть и делают. Я только хотела попрощаться с ними, как Артём поговорил:
— Сонь, ты иди, а я отвезу его домой.
— Угу, — пробурчала я и поцеловала того в щёчку, а затем кинула последний взгляд на Кирилла, который стоял всё ещё с недовольной рожей, а затем поспешила к дверям родной альма-матер грызть гранит науки.