Тем временем льор повел куда-то вниз, пространство искривлялось. И Софья почти уверовала, что минуту назад они шли по потолку. При этом комнаты сжимались и отдалялись, как при внезапном ускорении. Она терялась в догадках, то ли это они с льором так быстро перемещаются, то ли это и правда башня меняется по прихоти ее повелителя. Они очутились уже в сокровищнице, о чем свидетельствовала толстая дверь с массивными замками в виде львиных голов. Однако все затворы распахнулись по мановению одного указательного пальца Раджеда.
Он привел свою пленницу-гостью в окутанный сыроватым сумраком зал, но тут же тьму рассеяли несколько оранжевых шаров. Пришлось зажмуриться, потому что от многочисленных бликов слепило глаза. Это бессчетное золото и драгоценные камни разом блеснули переливающимися искорками. И в общем сверкающем потоке с ними сливался янтарный чародей. Он ловко вальсировал между сундуками, в невероятном восторге зачерпывая горстями золото, как самый настоящий дикарь, что ценит пагубный металл выше жизни.
Софья стояла безучастным созерцателем. Она могла оценить красоту переливающихся минералов, но никогда не понимала, зачем их добывать, обтесывать и вставлять в металлы, да еще преподносить как великое подношение. Возможно, вещи не имели для нее никакой особенной ценности, поэтому вся невольная экскурсия по замку не вдохновила ее. Или же ноющая тревога за сестру сделалась настолько невыносимой, что внешний мир воспринимался обособленным и лишним.
Ясный разум выныривал из гнетущей сонливости, а потом уступал место полубредовым предположениям и замыслам. Большая часть из них сводилась к грешному желанию уничтожить любым способом льора. Возникали фантазии, как в стремительном броске получается обрушить на него подвешенные на цепях сундуки, чтобы он задохнулся под горой собственных богатств. Схожие мысли посещали и в арсенале. Но растворялись фата-морганой, когда Соня реально оценивала свои возможности. Бессильна! Во всем бессильна! Все заменялось страхом, подсказывавшим неверные ответы на возможные вопросы. Хотелось кричать и топать ногами от несправедливости, как в раннем детстве.
Так она и шла по замку, а льор делал вид, что не замечает ее подавленного состояния. Он вновь подошел к ней и подвел к сундукам, заставляя дотронуться до золота и каменьев. На нежной ладони почувствовалась шершавость нетленных металлов. Но опущенные синие глаза продолжали хранить ледяную безучастность, не встречаясь с янтарными безднами лукавства Раджеда. Он лихорадочно шептал:
– Бери, что хочешь. Это все твое. Бриллианты любишь? Бери! София, останься со мной! И ты получишь все это.
Он вложил в руку спутницы крупный розоватый бриллиант, но Соня скромно положила его на место к безмолвным собратьям. Раджед же поинтересовался, когда они вышли из сокровищницы и вновь поднялись куда-то наверх:
– Тебе понравилась магия башни? Я научу тебя создавать такие же миры внутри миров, управлять материей и пространством. Только останься.
– Нет, мне ничего не нужно, – помотала головой Софья, стараясь не горбиться. Но на ее плечи словно кто-то возложил тяжелый груз. Кто-то твердил, что ей суждено одной выдержать это испытание, но не подсказал, что ей делать. Одно она понимала точно: нельзя сдаваться и уступать. Пусть даже половина женщин ее мира без раздумий согласились бы оставить трудности своей жизни и утонуть в роскоши короля из другого мира. Но вся эта история слишком отдаленно напоминала благополучную сказку о Золушке, скорее уж зачарованный замок Чудовища. Но его хозяин не обладал клыками и шерстью. Однако что-то уродливое теснилось бородавчатой жабой у него над сердцем, что-то, что не позволяло ни верить ему, ни испытывать симпатию с самого начала их знакомства. Алчность? Гордыня? Или Софья увидела лишь отражение собственного высокомерия? Она не ведала, просто боялась.
– Что же ты любишь? Может, платья? – Раджед повел рукой, и перед Софьей предстал бесконечный гардероб с одеждой всех эпох и народов.
Многочисленные наряды колыхались, словно призраки или невидимки. Льор же ухмылялся, вновь едва заметно поглаживая по левому плечу, из-за спины нашептывая:
– Они тоже станут твоими! Только останься. Останься, София, ни один человек в твоем мире не подарит тебе того, что отдает льор.
– Но мне ничего не надо. Вещи – это лишь пепел, который исчезнет, – неожиданно твердо сбросила цепкую кисть Софья, выпрямляясь.