Если раньше казалось, что она не умеет ненавидеть, то теперь она убедилась: это лишь от того, что не обнаруживалось настоящих врагов. Как только он появился, Софья не отыскала в своей душе и капли сострадания к участи его мира или возможности прощения в случае возврата сестры. Переговоры с лжецом ничего не дали, поэтому Софья сжала кулаки с намерением бороться. Она еще не решила, как именно, но смутно догадывалась, что все дело в портале. Если уничтожить его вслед за собой, то связь миров оборвется. Но до этого предстояло вытащить из-под стеклянного колпака Риту, а для начала выбраться самой. Но как?
Внезапно громогласной вибрацией стен раскатился по пещере недовольный торопливый голос:
– Что ж… Прекрасная София, я показал тебе все великолепие моего замка. Теперь узри его уродство, его самые темные уголки. Ты останешься в этой башне навечно, если не сумеешь выбраться из лабиринта окаменевших садов и рудников! Ищи свою сестру, ищи портал. Может быть, удача тебе и улыбнется. Но не забывай, что здесь у всего – мое лицо. – И алчным хладнокровием пророкотали последние слова: – Я устанавливаю законы в своих владениях. Я – плоть и дух этой башни.
– У вас нет души… – только тихо, измученно прошептала Соня, но лицо ее искривилось недетским отвращением и презрением, которое льор наверняка видел, раз контролировал любой уголок своего обширного жилища.
Софья заметила, что на ней уже не платье, а джинсы с курткой, на плечи вернулась бестолковая тяжесть рюкзака. Однако неведомая сила расстегнула его и извлекла захваченный из дома нож. Острое лезвие зависло в нескольких сантиметрах от лица. Откуда-то сверху раздался знакомый противный издевательский голос, который доносился как будто из невидимых транспарантов:
– Что это, прекрасная София? Кухонный нож? Вы меня, право, каждый раз смешите. Это так… по-людски. Нож против льора! Только человек из вашего мира мог до такого додуматься. Вы вообще редко понимаете настоящую опасность и силу противников. Нет, нож вам решительно не пригодится.
После этой высокопарной тирады голос умолк, а нож тоже улетел куда-то в неизвестном направлении.
– Верните Риту домой! Хотя бы Риту! – отчаянно крикнула в пустоту Софья, но голос осип: – Пожалуйста… Пожалуйста!
Однако на мольбы отвечала лишь тишина. Льор наблюдал, каждая клетка тела ощущала, как некто внимательно следит за малейшим движением. И это злило, ужасно злило, но ноги подкашивались от страха. Софья корила себя за то, что вспылила, за то, что не хватило такта промолчать, когда лишь стеклянный саркофаг отделял ее от сестры. Но она испугалась, точно малый ребенок. Она не привыкла к опасностям, не ведала, что значит оказаться в логове врага, оттого в решающий момент не поняла, как себя вести.
Да и вряд ли существовал способ убедить льора подобру-поздорову отпустить их домой, а покоряться ему за каменья… Не так ее воспитывали. И что льор предлагал делать со всеми этими несметными богатствами в мертвом мире? Он желал, чтобы девушка скрасила его будни. Вероятно, в одинокой башне он и правда скучал, но в планы Софьи никогда не входило приносить в такую необоснованную жертву свою молодую жизнь и будущее. А после уловки с сестрой Раджед заслуживал исключительно ее ненависти. После низвержения в темную бездну уже вовсе ничто не оправдывало его, ни возможные рассказы о тяжелом прошлом, ни вероятная отвага в иных обстоятельствах. Софья ненавидела и никогда не забывала обид, нанесенных ей.
Однако в те страшные мгновения возле разрушенного корабля пленница просто застывала в нерешительности, опасаясь ступать в темноте. Она сделала несколько шагов и едва не свалилась за край пропасти. На миг сердце замерло, в желудке похолодело и в голове сделалось пусто-пусто, только одна мысль оборвалась: «Это и есть смерть?»
Но трагедия не произошла, коленки скоро ударились обо что-то твердое и металлическое. Софья неуверенно приподнялась, нащупав рукой тонкие перила. Как ни странно, запыленную ладонь не царапнули ошметки ржавчины, как будто нечто, напоминавшее лестницу, состояло из золота или – что более вероятно – нетленного серебра. Должно быть, пещера при свете выглядела еще более уныло, чем в темноте: разрушенный корабль, что никогда уже не познает радость плавания, чахлые цветы на камнях и наполовину сломанная серебряная лестница.
Софье чудилось, будто она блуждает по нескончаемому кошмару с момента попадания в Эйлис, как потерянная душа в аидовом царстве, как призрак русалки-утопленницы. Да только не лежало на ней никакой вины, кроме странных рисунков из чужого мира. Соня проклинала безотчетно тот день, когда вообще взялась за карандаш. Или Эйлис сам позвал ее? Но за что подкинул такие испытания?