Как Стиворт однажды и признался командиру «Элоизы», в дальний путь его гнала скука. Точнее, горькое понимание того, что жизнь лишена смысла. Да, многие смотрят на своё существование как на череду одинаковых дней, заполненных рутиной и однообразными развлечениями. Но не все имеют возможность вырваться из этого замкнутого круга. Кто-то разводится, кто-то женится. Меняют места проживания, а порой, даже полностью своё окружение. Дерек же просто сбежал. Миссия «Элоизы» пришлась как раз кстати и служила неплохой передышкой для того, чтобы хорошенько подумать: а чего Стиворт хочет? Что он хочет изменить: имя, адрес, друзей или, вовсе, не менять ничего, потому как всё и так прекрасно, но просто сам старпом этого не видит? И в данный момент, пробираясь сквозь заросли инопланетных трав в тишине, нарушаемой лишь тихим их шелестом, он склонялся именно к последнему варианту. Всё познаётся в сравнении, и теперь Дереку было с чем сравнивать свою жизнь. Оказалось, она не так уж и плоха.
В мысли Фредрика, и вовсе, не хотелось заглядывать. Настолько те были болезненны, обрывочны и невнятны. Как умирающий от жара больной, они метались от одного предмета к другому. От старухи, в которую превратилась Юлана до самогосебя — старика, каким бы он стал, не проломи ему голову беренийская царевна. И снова возвращались к Юлане.
«Она пришла ко мне. Такая хрупкая, тонкая. Её губы посинели от холода, а пальцы от него же скрючились, прижимая к груди колокольчик. Я сначала удивился. Твоя ненаглядная меня боялась, кроме того, я был ей неприятен. За окном ночь, снегопад валит такой, что ближайших деревьев не видно. Прямо скажем, не подходящая для прогулок погодка. И просьба у Юланы была странная: притащить тебя домой, чтобы это не стоило», — так сказал землянин, а в ушах звучали совсем иные слова: «Призвала твоя возлюбленная трёх свидетелей: трескучий мороз, злую вьюгу и белый снег. И пока не выполнишь обещанного ей, придётся тебе скитаться по миру». Белая рубаха, свет Селесты, свивающийся в тонкие колечки пряжи, и чёрные, как сам Небесный мир глаза Тивиссы. На следующий день она даже не вспомнила о своём не то пророчестве, не то проклятии.
— Вайлех не верит в проклятия, — напомнил себе Лайтнед, глядя прямо в рыжий затылок, прикрытый плотной тканью капюшона.
— Такое впечатление, — не оборачиваясь, произнёс обладатель затылка, — что в меня из пистолета целятся. Ты уж, пожалуйста, не моргай, князюшка, а то ненароком пуля вылетит!
— Сомневаюсь, что череп землянина чем-то отличается от черепа иного другого человека. Потому не больно-то языком мели, а то, и правда, пристрелю.
— И тогда уж точно не сможешь умереть, — огорошил Лайтнеда рыжий.
— Что? — Остановился тот как вкопанный, и остальным воздухоплавателям тоже пришлось притормозить. — О чём ты?
— Да так, просто… — тут же прикинулся лопухом ведун. — Я всё же знаю о черепах и их содержимом немного больше, чем ты. Так что уж повремени казнить, Османт Родимович. Вдруг я ещё пригожусь?
Лайтнеду захотелось выругаться. Совсем не по-княжески грязно и громко. Но он ограничился лишь тем, что снёс голову очередной травинке и прошёл мимо Вайлеха. Теперь уже ему в затылок упирался насмешливый взгляд. Так они и дошли в молчании до корабля, где их встретил Клаудес.
— Капитан! — Бросился он к Фредрику, словно потерявшийся ребёнок к матери. — Мы нашли такое! Такое!
Если бы не отменная реакция Дерека, мичман бы непременно полетел с трапа, запнувшись о ступеньку. Он был настолько сильно напуган, что любая попытка открыть рот заканчивалась лишь невнятным писком. Пришлось старпому сначала хорошенько тряхнуть Клаудеса за плечи, а потом, и вовсе, отвесить ему пощёчину. Только после этого космоплаватель затих и перестал судорожно цепляться за Стиворта.
— Господин Клаудес, прекратите истерику и доложите, как положено, что именно и где вы увидели?! — Дрожащие руки мичмана выдернули Фредрика из его нелёгких раздумий. Не пришлось даже напоминать себе о лежащей на нём ответственности, и о том, что сейчас он, прежде всего капитан космического корабля, а не ищущий конца путник. — И давайте уже уйдём отсюда.
Спустя два часа семеро космоплавателей стояли перед каменным строением, судя по его виду, только чудом пока не ставшим руинами. Часть кровли обвалилась, в стенах зияли дыры, кругом валялись куски арматуры и поросшие мхом кирпичи. Рано или поздно либо фундамент, либо подпирающие остатки крыши колонны не выдержат, и здание с грохотом разрушится. Или продолжит также медленно разваливаться по камешку, врастая в землю, пока полностью под неё не спрячется, пока не станет ею.