— А вы верите? — неожиданно прервал размышления Лайтнеда старпом.
— Прости, что? — Сделав над собой невероятное усилие, оторвал взгляд от обзорного иллюминатора и перевёл его на Дерека, начальник.
— Вы верите, что мы найдём кита? Такого, как их описывал Балло́к? — повторил вопрос тот.
— Да. Верю, — отрывисто, но уверенно произнёс Фредрик. И тут же уточнил, по-своему расшифровав движения тёмных глаз собеседника: — Дело тут не в романтической чуши, коей пичкают всех новичков. Я отлично понимаю, что за сорок лет после открытия Балло́ка никому больше не удалось встретиться с китами, и не надеюсь на свою исключительную избранность. Не надеюсь, будто они явятся передо мной только из-за моего внушительного обаяния.
— Но…?
— Но, если они существуют… нет, потомучто они существуют, я должен продолжать путь. Возможно, Балло́к приукрасил свою встречу. Возможно, кит окажется не таким, каким мы привыкли его представлять. Но, раз мы ловим сигналы, значит, кто-то или что-то транслирует их. И мы обязаны найти источник. Должны найти эту зверюгу и вскрыть её, и достать из внутренностей все тайны. Не ради собственного тщеславия, но ради вот этого, — кивнул в сторону обзорных иллюминаторов Лайтнед. — Ради того, чтобы они не канули в вечность и не остались бабушкиными сказками.
— Я понял вас, сэр, — серьёзно кивнул Стиворт, и капитану снова померещилось, будто где-то треснула толстая ветка. — Но пообещайте мне кое-что. Если через месяц мы не найдём источник или хотя бы убедительные факты его существования, «Элоиза» повернёт обратно. Простите, сэр, но даже ради этого, — повторил движение Лайтнеда в сторону космических просторов старпом, — я не могу позволить вам угробить почти сто пятьдесят человек.
— Что ж. Справедливо, — крякнул Фредрик. Помолчал немного и всё же выдохнул: — Обещаю.
III
На входе в отсек уловления и записи Эха (или по-простому УЗЭ) капитан едва нос к носу не столкнулся с выходящим оттуда профессором Юсфеном. Старик по привычке уткнулся в свою записную книжку, продолжая что-то в ней карябать автоматическим пером. А Лайтнед, в свою очередь, был слишком задумчив, чтобы вовремя заметить неожиданное препятствие. К счастью, при столкновении никто не пострадал, только очки сползли с покатого профессорского лба на его горбатый нос.
— Пришли послушать космический храп? — улыбнулся Юсфен, водружая очки обратно и убирая записи в просторный карман своего камзола.
Хоть он и был гражданским, и мог по уставу ходить в чем угодно, но, по его собственному признанию, «не хотел излишне выделяться». А потому подобрал для себя очень похожее на форму воздухоплавателей одеяние, только без отличительных знаков. А те шутили, называя старика «наш генералиссимус» и «адмирал физического флота». Но все признавали, что Юсфен отлично вписался в их компанию суровых военных. Он умел обходиться малым, был дисциплинированным и не страдал болезнью многих учёных: ненужной многословностью и любовью к сложно произносимым терминам. Да и, если быть до конца честным, большую часть дня профессор пропадал в своей лаборатории, где надоедал разве что своим громоздким приборам да старой морской свинке.
Грызун был личный, принесённый на борт ни сколько в научных целях, сколько являясь единственной слабостью Юсфена. Хотя официально свинка считалась частью научного оборудования и являлась объектом эксперимента по наблюдению за живым организмом в недружелюбной среде корабля. Но если её хозяин что-то необычное и фиксировал, то для открытия века эти данные никак не годились. Свинка продолжала есть, гадить и бегать в своём колесе, не обращая внимания ни на искусственное освещение, ни на отсутствие магнитных полей планеты, оставаясь единственным членом экипажа, которому Стиворт не урезал довольствие.
— Да, — отступая в сторону и давая пройти профессору, отозвался Фредрик.
— Ну-ну, ну-ну… — улыбнулся тот. Как показалось капитану — несколько сочувственно. — Сегодня Небесный мир выдаёт особенно интересные рулады.
— То есть…? — поспешил обрадоваться Лайтнед.
— Нет, сигнал мы не поймали, — покачал головой старик. — Во всяком случае, чёткий. Но какофония необыкновенная. Знаете, Фредрик, иногда мне кажется, в этом-то и есть смысл. Мы просто глухи, не способны услышать всё целиком. Всю мелодию оркестра, воспринимая лишь удары барабанов. Тут-тут, бам-бам! Пытаемся вычислить ритм, отрезать его от основной темы произведения. Простите… В молодости я любил театр, не пропускал ни одной новой постановки. Стариковские бредни.