В недрах сна спящие втискиваются в трамваи, из трамваев — в офисы, а из офисов — в трамваи и магазины. Во сне они бродят между полками и щурятся от избытка красок и форм. От изобилия кружится голова. В каждом товаре дремлет обещание, будущее меняется, когда спящие выходят с покупками. Безупречная красота новой судьбы недолговечна и вскоре после того, как свертки распакованы, улетучивается без следа. Однако на повседневную безнадежность, подстерегающую счастливых покупателей по углам квартир, в городе снов наложен запрет. От любого его обитателя могут потребовать отчета за грехи жизни — неуверенность и печаль — незнакомцы и незнакомки, которым обеспечено существование на огромных полотнищах уличных плакатов. Они живут среди соответствующих надписей, спокойные, неподвижные. Обладая гарантиями, какие другим и не снились.
В городе снов все оттенки кузовов отражаются в сверкающих полах автосалонов. Прохожие взволнованно заглядывают в огромные витрины: восхищаются благородством и мощью. Персонал салонов стережет машины. У прохожего, который намеревается сесть за руль и уехать, должен быть при себе чемодан с деньгами или надежный банковский чек. Вот почему многие жители города снов, не рассчитывая на то, что чек имеет покрытие, день и ночь рыщут в поисках чемоданов с деньгами.
Это они толпами заполняют здания, снабженные специальными отверстиями в крыше и внутренними трубами, чтобы отводить денежные потоки прямо в аппараты для их подсчета и распределения между ожидающими чудесного предначертания судьбы. Каждый номер, цвет и масть рано или поздно выпадет. Фортуна вертится колесом лишь затем, чтобы щедро одарить всех. Явившийся не с пустыми руками не пожалеет, если терпеливо дождется счастливого часа и в нужный момент, не раздумывая, поставит все на одну карту. Именно здесь — и только здесь — можно прикоснуться к судьбе, собственноручно вернуть ее на верный курс, не тратя времени и сил на другие, промежуточные и малоэффективные жесты. Надо просто оплатить игру. Достаточно одной-единственной монетки, счастливой. Тому, чья монетка уже истрачена, не выиграть. Так что лучше не глазеть по сторонам, дабы не прельститься жевательной резинкой, фисташками или пивом. Однако играющие ни в чем не уверены, даже в этом. Все уже давно профукали свои монетки на пустяки. Поэтому денежные потоки, низвергающиеся с небес через специальные отверстия в крыше, стекают в конце концов в канализацию.
Город снов не может позабыть о деньгах. По вечерам они озаряют небо над крупными отелями. Лифты, сверкающие хромом и никелем, возят довольных иностранцев в блестящих ботинках, шелковом белье, с туго набитыми бумажниками во внутренних карманах пиджаков из мягкой шерсти. Облачко одеколона смешивается с дымом сигар и запахом свежесваренного кофе. Высятся, уходя в облака, тесные ряды небоскребов со стеклянными полотнищами стен, за которыми холлы искрятся тысячами ламп, уставлены мягкой мебелью и вечнозелеными тропическими растениями. Каждый переступивший порог немедленно делается иностранцем и может навсегда улететь в Америку — за облаками, попыхивая сигарой. Если, однако, он потянется ко внутреннему карману пиджака, будет разочарован — там пусто.
Для самых нетерпеливых имеются в городе снов вербовочные пункты Иностранного легиона, и в каждом днем и ночью пускает из трубки колечки дыма иноязычный офицер в белой фуражке и мундире с красно-зелеными лацканами, знававшем битвы в пустыне и блуждания во время песчаных бурь. Всякому вошедшему туда, пусть даже по ошибке, офицер предложит контракт на пятнадцать лет службы в тропиках и покажет на пальцах, какие круглые суммы его правительство готово выплатить волонтеру. Поманит зеленым цветом надежды, а плутоватой улыбочкой прикроет смущение по поводу соседствующего на лацканах с зеленью красного цвета крови. Крови, которой истечет в тропиках подписавший контракт прохожий. Иноземному офицеру хорошо известно, что в тропиках можно существовать и без крови; ее в случае необходимости заменяют коньяком, целыми ящиками поставляемым в тамошние буфеты. На его закупку пойдут круглые суммы, выплаченные добровольцу заграничным правительством, ведь без коньяка в тропиках не выжить. И, поставив подпись, прохожий исчезнет навсегда, потому что из тропиков не возвращаются.
У разочарованных, которые испробовали уже все, слишком мало времени, чтобы видеть во сне Америку или тропики, слишком мало сил, чтобы отправляться на поиски за тридевять земель. Они заходят в подвернувшийся по дороге банк, окидывают кассира усталым взглядом, в котором тот моментально угадывает требование, подкрепленное блеском вороненой стали. Чемодан будет наполнен банкнотами без лишних слов, никто не станет морочить себе голову квитанцией. Так что некоторые сны оглашаются воем полицейских сирен и визгом шин. Они заполнены безумными погонями и неустанным безоглядным бегством. Спящие из последних сил цепляются за руль и глядят остолбенело прямо перед собой, в то время как мимо со свистом проносятся мосты, деревья, банкноты. Наконец погоня и бегство завершаются тупиком, где вопрос жизни и смерти встает ребром. Рука еще хватается за оружие, глаз глядит в прицел, и раздается выстрел: в цель или мимо. Предвидеть это не дано никому.