Монстрюга отвернулась, что-то попало ей в одну из конечностей, заставляя конечность повиснуть, как тряпка. Чудище зарычало, и в следующий миг я увидел высокую девушку в черном кожаном костюме. Ее волосы были ярко-лиловыми до плеч, и она ухмылялась, задорно сказав:
— Может, выберешь себе равного противника?
В руке она держала серебристый пистолет.
— Ты еще кто? — рыкнула бывшая медсестра. — Ты не смеешь прерывать мой пир!
— Я выслеживала тебя половину месяца, создание Хаоса. Думаешь, позволю ускользнуть?
Чудище яростно зашипело и бросилось в атаку, но девушка увернулась и выстрелила светящимся синим лучом, однако промахнулась.
— Ничего, сожрать вас обоих двойное удовольствие! — издала рык монстрюга, резко подавшись в сторону девушки. Ее движения были хаотичны и быстры. Девушка уворачивалась, пытаясь поймать цель, и непонятно было, кто у кого на мушке. В следующий миг заряд из пистолета попал в цель, продырявив голову «медсестры». Чудовище упало и затихло. Интересно, зачем молодая особа за меня заступается или это — простое совпадение?
— Вот и все, никто о тебе не узнает. Стереть всё, — девушка склонилась над поверженным врагом, вызвала синее свечение из наручных часов, которое окутало труп чудища. Тело исчезло, а девушка выключила свечение и убрала пистолет.
«Кудрявый рыжик», кусочек солнечного лучика...
Я лежал, пытаясь справиться с одышкой. Мозг отказывался понимать то, что произошло. Девушка подошла и склонилась надо мной. Мои глаза были открыты.
— Я думала, ты без сознания, — сказала девушка не слишком довольным тоном. — Ты не должен был меня видеть!
— В-вы к-кто? — слабеющим заикающимся голосом спросил я. Мне показалось, что теряю сознание, а ее голос раздается уже где-то далеко.
— Неважно, — она склонилась и стала прощупывать меня на наличие повреждений. — Ну не оставлять же тебя здесь!
— Ты — мамина коллега?
— Нет, я — друг.
Еще одна странная личность, подумал я. В ушах звенело, ноги и руки немели. Болело плечо.
— Ты должен уметь защищать себя, Саймон. Поверь, ты бы с ней справился, если бы...
— Ч-чей т-ты друг? — мои мысли уже готовы были отключиться.
— Твой, — мягко произнесла девушка.
В этот момент я уже окончательно потерял сознание, проваливаясь в страшную черную бездну.
***
Я проснулся от запаха жареной курицы и выглянул из-под одеяла. Я — дома, в своей комнате, на своей кровати. За окном светит солнце, свет натыкается на оранжевые занавески, не смея нарушать полумрак. Шкаф, ковёр, письменный стол, картины на стенах — всё на своих местах. Моя одежда аккуратно сложена на стуле стопочкой, а возле кровати — тапочки, словно два хомячка.
Я присел и попытался привести мысли в порядок, вспомнить, что вчера было... Как я оказался дома? Последнее, что помнил, это то, как жуткая кровожадная тварь пыталась меня сожрать и в этот момент ей помешала женщина, назвавшаяся другом. Если это она меня домой принесла, то откуда узнала, где живу?
Почесав затылок, я подумал, что, может быть, всё, что произошло вчера, было глупым сном, и мама сейчас на кухне, готовит завтрак, и ни в какую больницу не попадала, и никто в нее не стрелял? Да, это просто жуткий сон, других объяснений нет!
В этот момент дверь в мою комнату открылась, и показалась та самая медсестра, что провожала вчера домой и «случайно» потеряла человеческий облик. Выглядела она аккуратной, без всяких кровоподтеков, клыков, синяков, длинных когтей, и ее кудрявая прическа сидела идеально ровно, словно эта женщина только что вышла от парикмахера.
Увидев ее, я дернулся на противоположную сторону и чуть не свалился с кровати, опасаясь неведомого.
— Я курицу пожарила и сделала пюре, решила покормить, когда проснёшься, — сообщила она, словно отчитывалась: тон не был похож на тот милый, которым она разговаривала в больнице.
Если она здесь, то всё, что случилось вчера, происходило на самом деле? И в маму стреляли... От мысли об этом становилось жутко тоскливо. Я молчал, настороженно глядя на медсестру, кожей чувствуя исходящую от нее угрозу. Может, она оборотень? Может, она не помнит, что превратилась и набросилась на меня?
— Чего это ты так смотришь? — нахмурилась медсестра, не проходя дальше дверей. Ее поведение категорически отличалось: казалось, будто она и не старается быть мягкой и теплой, как мамин свитер. А ведь в больнице производила именно такое впечатление.
Сейчас ее тон был резкий, деловой и слегка грубый.
Мне хотелось спрятаться, укрывшись одеялом с головой, но такие выкрутасы уже не прокатывают. Когда ты школьник, уже не веришь в то, что одеялко спасет от всех бед, а когда тебе было лет пять, ты верил в то, что оно сможет уберечь от любой Бабайки.
— Вчера вы хотели меня убить и съесть.
Я не переставал сверлить ее недоверчивым взглядом, сжимая кусок одеяла в руках.
Если она сейчас снова превратится и набросится, то шансов выжить нет.
— Правда? Когда? — усмехнулась она, как будто я всё придумал, медленно приближаясь к кровати. — Нельзя путать сны с реальностью. Попрошу у детского врача, чтобы выписал тебе направление к психологу. Я же понимаю, пережить такой стресс...
— Но... вы...
— Послушай, когда я провожала тебя домой, то ты вдруг потерял сознание. Упал в обморок, потому что получил серьёзное нервное потрясение. А детская психика так ранима. Если удивляешься, почему я здесь и трачу свое время на всяких неблагодарных детей, то можешь не волноваться. Ты сам назвал мне адрес, а ключи были в твоем кармане. Я донесла тебя до дома и уложила. Утром решила проследить, чтобы ты хорошенько поел, когда придешь в себя.
— Ясно, — вздохнул я. Ее объяснение было убийственно-логичным.
— Так что вставай и иди ешь, — скомандовала медсестра, отходя от моей кровати.
Я поплелся на кухню и сел спиной к окну. Желудок, предчувствуя вкусную еду, подал сигнал. Медсестра положила мне зажаристую ножку курицы и села напротив, не отводя заинтересованного взгляда. Было неприятно жевать пищу под пристальным взглядом, аппетит сразу пропал. Осталось только физиологическое жевание.
Когда я почти «сжевал» ножку, отчаянно затараторил дверной звонок. Кто-то упорно придавил его пальцем и ждал выхода хозяина.
— Сиди, — скомандовала медсестра и ушла открывать дверь.
Через минуту в прихожую ввалился мой отчим Веригус и, ткнув в женщину пальцем, спросил:
— Ты кто такая?
— Просто помогаю этому мальчику... — начала было оправдываться медсестра, но отчим ее перебил.
— Я его забираю, — отрезал мужчина. — Его мать вчера умерла.
Я, услышав это, вздрогнул. Значит, это правда? Значит, мамы больше нет?
Я отшвырнул тарелку с недоеденной курицей. Нужно сходить в больницу, вдруг отчим врет?!
— Собирай вещи, — грубо скомандовал Веригус, стоя в проёме кухни.
— Мне нужно к маме, — ответил я.
— Твоей мамки больше нет...
— Это неправда! — крикнул я, вскочив.
— Ты теперь будешь жить со мной.
Невозможно было понять его настрой: жалел он или, наоборот, был рад такому раскладу.
— Нет!
— Болван, — с этим словом отчим подошел и, взяв меня за шкирку, потащил в прихожую...
***
На похороны мы не ездили. Отчим считал, что нам там делать нечего. Я не знаю, любил он маму, или нет. Казалось, что любовь и Веригус — несовместимые понятия.
И зачем он оформил опекунство надо мной?
Недолго продлилось наше совместное проживание. Веригус был отравлен на корпоративе собственной компании, а меня через суд отправили на воспитание к тёте Ире, двоюродной сестре матери. Больше про родственников я ничего не знал.
Года через четыре мы переехали в Зебровск, столицу Зебландии. Обосновались на улице Корди в доме 28 около городского парка.
— Может, пойдешь, прогуляешься? — поинтересовалась тётя Ира, заглядывая ко мне в комнату, — последняя неделя лета, как никак.Я не ответил, продолжая что-то рисовать карандашом в альбоме.