Лео остановился и повернулся к ней лицом, окинув холодным взглядом.
Энджел хрипло спросила:
– Что… что вы собираетесь делать? Вызовете полицию?
Он оставил без внимания ее вопрос, подошел к встроенному в стену бару, плеснул себе виски и выпил одним глотком.
Затем снова вперил в нее взгляд, и Энджел заметила, как что-то полыхнуло в черных глубинах глаз, сделав их почти золотыми.
– Это твой отец послал тебя сюда сегодня? На разведку? Или это была твоя инициатива?
Руки Энджел стиснули спинку кресла, она чувствовала, что хвост, в который она стянула волосы, распадается.
– Я уже говорила вам. В тот вечер я понятия не имела, куда мы едем. Они не сказали, куда везут нас, из соображений безопасности.
Он громко рассмеялся:
– И когда вы с твоим папашей узнали, что Георгиоса нет, то решили воспользоваться благоприятной возможностью. Единственное, чего вы не учли, – это мое возвращение.
– В прессе ничего не было.
Лео насупился, и Энджел совсем пала духом. Теперь все выглядело еще хуже. Не могла же она ему признаться, что все это время она, как сумасшедшая, просматривала газеты, чтобы узнать о его передвижениях.
– Я приехал на неделю раньше, надеясь кое-кого удивить. Мы прекрасно сознаем, что в настоящий момент, когда мы находимся в процессе передачи власти, люди могут счесть нас легкой добычей.
До Энджел дошло, и ей сделалось плохо.
– Вы видели, как я вошла. Охранник предупредил вас…
Лео махнул рукой куда-то вправо от Энджел, и она увидела небольшую комнату, из которой он появился. Целую стену в ней занимали экраны с черно-белыми картинками на них. Камеры слежения. Одна из них была направлена прямо на главные ворота. Он наблюдал за каждым ее шагом. Ей стало плохо, когда она вспомнила, как кралась по дому. Ее наивность просто смешна. Разумеется, Энджел бы никогда даже не приблизилась к этому дому, если бы знала, что Лео здесь. Энджел взглянула на него.
– Твоя наглость воистину поразительна. В тебе явно живет уверенность, порожденная твоим положением в обществе, даже если этого положения у тебя больше нет, – сказал Леонидас.
В иной ситуации Энджел могла бы рассмеяться. Может, Тито раньше и был богат, но он всегда вел себя как деспот. Он контролировал каждый их шаг и держал в ежовых рукавицах. Не нахальство и дерзость привели ее к этим воротам, а страх и желание исправить зло.
– Я пришла не за тем, чтобы что-то украсть, клянусь.
Лео махнул в сторону завещания, лежащего на столе, и не обратил ни малейшего внимания на ее утверждение.
– Что ты надеялась из него выудить? – Он резко рассмеялся. – Глупый вопрос. Наверняка твой отец надеялся использовать содержащиеся там сведения, чтобы подложить мне какую-нибудь свинью. Или, может, ты собиралась воспользоваться информацией, чтобы охмурить меня? Хотела попытаться выжать еще что-нибудь? Воспользоваться нашим с тобой поцелуем?
Лицо Энджел жарко вспыхнуло, когда она подумала о том поцелуе. А потом вспомнила отцовские слова, его злорадство. Слишком поздно она заметила жесткость в глазах Лео. Он неправильно истолковал ее виноватый вид. Это лишний раз доказало ей, что оправдываться бесполезно. Лео Парнассис скорее поверит в Санта-Клауса, чем в ее невиновность.
Энджел стала осторожно обходить кресло.
– Послушайте. Завещание у вас. Я прошу прощения, что вторглась на запретную территорию. Обещаю, что если отпустите меня, то больше никогда не увидите и не услышите обо мне. – Энджел оставила без внимания то, как ее сердце сжалось при этих словах.
Лео поставил стакан на стол. Энджел настороженно следила за каждым его движением. В глубине его глаз опять замерцало золото, снова напомнив ей о том поцелуе. Взгляд Лео дерзко скользил по ее телу. Сердце Энджел колотилось как безумное, кожа горела. В слепой панике, ужаснувшись своей реакции, она сделала еще несколько шагов. В конце концов, не было ведь никакого проникновения со взломом, ее впустили. Но когда Энджел уже собиралась пройти мимо Лео, он схватил ее за руку и развернул так резко, что она потеряла равновесие и повалилась на него.
В одну секунду он распустил ее волосы, и они рассыпались по плечам. Ладонь удерживала голову, приподнимая ее лицо. Другая рука железным обручем обвилась вокруг талии. Энджел боялась пошевелиться или вздохнуть.
– А знаешь, ты ведь на самом деле оказала мне любезность, Кассианидис. Ты избавила меня от лишних хлопот. Я собирался припереть тебя к стенке и получить ответ, зачем ты явилась сюда в тот вечер. Не думала же ты, что тебе это сойдет с рук, а?
Это был риторический вопрос. Энджел ничего не ответила, слишком напуганная ощущениями предательской реакции собственного тела.