Поэтому очень симпатичны те, кто не имитирует никакой филантропии, не стесняется собственного эгоизма и не подает милостыню бедным. Просто замечательны те, кто с рождения расслабляется. Да здравствуют те, кто слушает сахарную музыку и читает Григория Остера. Трижды благословенны свалившие за рубеж.
Оскар Уайльд писал: «У англичан нынче в моде спортивное тупоумие», — конечно, он же был английским писателем…
НИ ЖЕНЫ, НИ ШУМА, НИ СКАТЕРТИ…
Что это значит? Это значит, что можно играть в преферанс. И вот в субботний вечер, в час назначенный, тарабанит в дверь холостяка троица игроков, груженная пивом и тушенкой. На столе (чертежная доска на двух табуретках) — несколько пачек сигарет, листок бумаги, ручка и карточная колода. 32 карты, без шестерок.
Представляем игроков: автор этих строк; Дмитрий; Дмитрий; Дмитрий. Дмитрий первый не то чтоб очень пьян, но весел бесконечно: он гнет пальцы и говорит, что вообще–то в «прэф» играет только на деньги, но так уж и быть, в виде исключения… Дмитрий второй внешне — типичный итальянский мафиозо из фильмов Мартина Скорсезе: круглый и крепкий, как орех, с прической ежом, в широких подтяжках. Он самый старший, самый опытный и самый бесцеремонный игрок. Когда идет играть в преферанс, жена знает — раньше позднего утра следующего дня его лучше не ждать. Дмитрий третий — новичок, откровенно робеющий перед премудростями игры и превратностями жизни. Наконец, я. Не играл в преферанс больше десяти лет. Потом объясню, почему.
— Кто считать будет? — вопрос новичка.
— Пусть вас не волнует этих глупостей, — Дмитрий второй уже расписывает бумажный лист сдвоенным прямоугольником, рассеченным диагоналями крест–накрест. Во всех отсеках этой сложной диаграммы покамест пусто: лишь инициалы красуются. Все это, конечно, можно воспринимать как метафору…
— Раз, — это значит, что картой, сданною мне, я в принципе доволен, и готов взять шесть взяток из десяти, если козырями будут пики. Еще иногда говорят: «шесть первых». «Вторые» — это крести, затем бубны и черви, затем — «бескозырка». Затем — семь взяток, и т. д. Сейчас идет борьба за обладание прикупом, но Дмитрий первый молчит.
— Ну? — толкает его сосед в подтяжках.
— И я раз, — говорит тот и ухмыляется…
— Ты… — сосед употребляет рифмованное ругательство. — Ты играешь?
— А что надо сказать?
— Надо сказать или «два», или «пас».
— Два…
Раз–два–три-четыре–пять, вышел зайчик погулять… Очень скоро в «гору» (то есть в минус) Дмитрию первому заряжаются какие–то атомные цифры, а Дмитрий второй выходит из себя:
— Ты что говорил, когда сюда ехал? «Я играю только на деньги, только на деньги!» Я тебе сейчас устрою перелом тазобедренного сустава в трех местах… Встреча в горах с кретином, почти по Бунину…
— Говорили мне, что преферанс — грубая игра… — вставляет новичок.
— Я жрать хочу, — угрюмо заявляет «кретин». Мы плавим на сковороде тушенку и опрокидываем туда свалявшуюся вермишель, а полученное странное варево распределяем по тарелкам. Хлеб ломается кусками. Опустошенные консервы вместо пепельниц. Пустые бутылки под столом. Кто–то просит включить «Разлуку»:
— Все, как в старой доброй общаге! — радостно заявляет Дмитрий первый, роняя пепел на палас. А игра продолжается. Мне не везет: в борьбе забираю прикуп чаще остальных, но порою остаюсь «без лапы» — недобираю одной взятки. Так что мне пишется и в «пулю» (плюс), и в «гору» (минус). Бунинскому персонажу — практически только «в гору», его амбиции не отвечают его картам, к тому же он часто ошибается. Оставшиеся Дмитрии предпочитают не рисковать попусту: один в силу своего опыта, другой — в силу своей неопытности; они вистуют, то есть добирают взятки, оставляемые тем, кто забирает прикуп и ведет игру. Их барыши — на полях нашей сложной схемы, не в центре.